Марина Ивановна Цветаева - Под лаской плюшевого пледа

Марина Цветаева Под лаской плюшевого пледа

Серия «Эксклюзив: Русская классика»

Серия «Эксклюзив: Русская классика»

Серийное оформление Е. Ферез

Компьютерный дизайн А. Чаругиной

© ООО «Издательство АСТ», 2021

* * *

Стихотворения

1908–1915

«Проснулась улица. Глядит, усталая…»

Проснулась улица. Глядит, усталая

Глазами хмурыми немых окон

На лица сонные, от стужи алые,

Что гонят думами упорный сон.

Покрыты инеем деревья черные, —

Следом таинственным забав ночных,

В парче сияющей стоят минорные,

Как будто мертвые среди живых.

Мелькает серое пальто измятое,

Фуражка с венчиком, унылый лик

И руки красные, к ушам прижатые,

И черный фартучек со связкой книг.

Проснулась улица. Глядит, угрюмая

Глазами хмурыми немых окон.

Уснуть, забыться бы с отрадной думою,

Что жизнь нам грезится, а это – сон!

Март 1908

Книги в красном переплете

Из рая детского житья

Вы мне привет прощальный шлете,

Не изменившие друзья

В потертом, красном переплете.

Чуть легкий выучен урок,

Бегу тотчас же к вам, бывало.

– Уж поздно! – Мама, десять строк!..

Но, к счастью, мама забывала.

Дрожат на люстрах огоньки…

Как хорошо за книгой дома!

Под Грига, Шумана, Кюи

Я узнавала судьбы Тома.

Темнеет… В воздухе свежо…

Том в счастье с Бэкки полон веры.

Вот с факелом Индеец Джо

Блуждает в сумраке пещеры…

Кладбище… Вещий крик совы…

(Мне страшно!) Вот летит чрез кочки

Приемыш чопорной вдовы,

Как Диоген, живущий в бочке.

Светлее солнца тронный зал,

Над стройным мальчиком – корона…

Вдруг – нищий! Боже! Он сказал:

«Позвольте, я наследник трона!»

Ушел во тьму, кто в ней возник,

Британии печальны судьбы…

– О, почему средь красных книг

Опять за лампой не уснуть бы?

О, золотые времена,

Где взор смелей и сердце чище!

О, золотые имена:

Гек Финн, Том Сойер, Принц и Нищий!

<1908–1910>^[1]

В Париже

Дома́ до звезд, а небо ниже,

Земля в чаду ему близка.

В большом и радостном Париже

Все та же тайная тоска.

Шумны вечерние бульвары,

Последний луч зари угас.

Везде, везде всё пары, пары,

Дрожанье губ и дерзость глаз.

Я здесь одна. К стволу каштана

Прильнуть так сладко голове!

И в сердце плачет стих Ростана,

Как там, в покинутой Москве.

Париж в ночи́ мне чужд и жалок,

Дороже сердцу прежний бред!

Иду домой, там грусть фиалок

И чей-то ласковый привет.

Там чей-то взор печально-братский,

Там нежный профиль на стене.

Rostand, и мученик Рейхштадтский,

И Сара – все придут во сне!

В большом и радостном Париже

Мне снятся травы, облака,

И дальше смех, и тени ближе,

И боль как прежде глубока.

Июнь 1909

Париж

Плохое оправданье

Как влюбленность старо,

как любовь забываемо-ново:

Утро в карточный домик, смеясь,

превращает наш храм.

О мучительный стыд

за вечернее лишнее слово!

О тоска по утрам!

Утонула в заре голубая,

как месяц, трирема,

О прощании с нею

пусть лучше не пишет перо!

Утро в жалкий пустырь превращает

наш сад из Эдема…

Как влюбленность – старо!

Только ночью душе

посылаются знаки оттуда,

Оттого все ночное, как книгу,

от всех береги!

Никому не шепни, просыпаясь,

про нежное чудо:

Свет и чудо – враги!

Твой восторженный бред,

светом розовых люстр золоченный,

Будет утром смешон.

Пусть его не услышит рассвет!

Будет утром – мудрец,

будет утром – холодный ученый

Тот, кто ночью – поэт.

Как могла я, лишь ночью живя

и дыша, как могла я

Лучший вечер отдать

на терзанье январскому дню?

Только утро виню я,

прошедшему вздох посылая,

Только утро виню!

1909–1910

Они и мы

Героини испанских преданий

Умирали, любя,

Без укоров, без слез, без рыданий.

Мы же детски боимся страданий

И умеем лишь плакать, любя.

Пышность замков, --">