Бахыт Шкуруллаевич Кенжеев - Сообщение

так

рвется к земле – не яростен ли, не колюч

ли закат на обрыве жизни? Скорее кроток.

Я тебя люблю. И слова, впотьмах

недосказанные, остаются живы,

как в тосканских сумерках, на холмах

перекличка яблони и оливы.

«Вот и зрелость моя, ряд огородных пугал…»

Вот и зрелость моя, ряд огородных пугал

(гипертония, тщеславие, Бог живой) —

притомилась. Пора осваивать новый угол

зрения. Например, с луговой травой

не спеша срастаться. Радоваться туману.

Не бояться ни заморозков, ни хищных губ

молодой коровы. Весело и безымянно

шелестеть на ветру. Былинка всякая – жизнелюб.

Солнце палит. Овчарка без толку лает.

Холодеет день в осьминожьей короне гроз.

Некоторые цветут, а другие не успевают,

но не плачут об этом за отсутствием глаз и слез.

И ответ на замысловатый вопрос простого

проще. Осень. Солома, сено. Речь выспренняя суха.

Неуёмный простор усиливает до стона

выдолбленную из ивы дудочку пастуха

«Есть в Боливии город Лима… или в Чили? Да нет, в Перу…»

Есть в Боливии город Лима… или в Чили? Да нет, в Перу.

Мое время, неумолимо истекающее на ветру

вязкой кровью, знай смотрит в дырочку в небесах,

и грибов не ест,

и все реже зовет на выручку географию отчих мест, —

где в предутренней дреме сладкой выбегает, смеясь,

под дождь

стихотворною лихорадкой одержимая молодежь,

путешественники по дугам радуги. Где вы? Вышли? Ушли?

Как любил я вас, нищие духом, бестолковая соль земли.

Где ты, утлая и заветная, после «а» говорящая «б»,

подарившая мне столько светлой неуверенности в себе?

Я не вижу тебя, моя странница, как ни всматриваюсь, пока

к звездным иглам дыхание тянется – сирой ниткою

без узелка.

«Я был подросток хилый, скучный, влюбленный в Иру Воробей…»

Я был подросток хилый, скучный, влюбленный в Иру Воробей,

но огнь естественно-научный уже пылал в душе моей,

и множество кислотных дырок на школьной форме я

прожег,

ходил поскольку не в задирах, а на химический кружок.

Подрос, в сентябрьской электричке пел Окуджаву, жизни

рад,

умел разжечь с единой спички костер, печатал самиздат,

изрядно в химии кумекал, знал, как разводят спирт в воде,

и стал товарищем молекул, структурных формул и т. д.,

еще не зная, что бок о бок с лисою, колобок-студент,

живу… Ах, мир притертых пробок и змеевидных

перфолент!

О, сладость ностальгии! Все мы горазды юность вспоминать.

Как славно б настрочить поэму страниц на восемьдесят пять

про доморощенных пророков, про комсомол, ГБ, собес —

пускай Бугаев и Набоков мне улыбаются с небес,

любуясь на миры иные (неповторимый аромат

лабораторий, вытяжные шкафы и рыжий бихромат

аммония, от первой искры сердито вспыхивающий!).

Нет-нет,

не память правит миром быстрым и ненасытным —

только свет

надежды, а она, голуба, когда прощается с тобой,

склонясь над Стиксом, красит губы помадой черно-голубой.

Вагонная песня

Жизнь провел я в свое удовольствие,

прожил век без особых невзгод,

поглощал сто пудов продовольствия,

сто пудов продовольствия в год.

Был всегда избалован девицами

и, бывало, от счастья пыхтел,

окруженный их свежими лицами

и другими частями их тел.

Я им класс натуральный показывал,

приносил я им пиво в бадье,

в ресторанах шикарных заказывал

коньячок и салат оливье.

Поделюсь с вами участью горькою,

постарел я и сердцем обмяк,

много лет миновало, с тех пор как я

жировал, как домашний хомяк.

Полюбил зато творчество устное,

и душой отдыхаю, когда

эту песенку, песенку грустную

исполняю для вас, господа.

В вашей жизни так много прекрасного,

пусть сверкает она, как брильянт —

наградите же барда несчастного

за его неподъемный талант.

«Ну что, человече, – родись не родись…»

Ну что, человече, – родись не родись,

один тебе выпал эдем-парадиз,

одна тебе вышла тропинка, пацан,

к отцовским слезам, материнским сосцам.

Кто ждет тебя, бедный мой? что тебя ждет?

И это прошло, и другое пройдет,

и будет минувшее спать, трепеща,

окурком в кармане плаща.

Роится архангел, ворота встают,

нагая бредет в криворотый приют

душа и бормочет молитву, любя

все то, что ушло от тебя —

сиреневым дымом? грачиным двором?

Сначала – разряд, а

--">