Елена Петровна Чудинова - Китайский бокал [сборник]

Елена «Китайский бокал» (сборник стихотворений)

"На столе предо мною покрытый лазурью бокал…"

На столе предо мною покрытый лазурью бокал,

Звонко-медный, старинной китайской работы…

Распростертые крылья, дракона зловещий оскал.

Средь узоров цветных на лазури минувшие годы.

Что таит, что скрывает застывший в полете дракон?

Что мне слышится в медном, подернутом звоне?

Он манит, он уносит в легенды забытых племен.

И взлетают стихи в упоительно сладостном стоне.

Иероглифов тень на бумаге ложится как дрожь.

Города, незнакомые мне, появляются в розовом дыме…

И в тончайших рисунках встает полумесяца нож,

И как древняя лампа горит над стихами моими.

Саги

Белым шаром луна просияла

В сизо-черной струящейся мгле.

Синфиотли уносят в Валгаллу,

Для чего теперь жить на земле?

Синфиотли уносят в Валгаллу…

Хмурый Твэгги стоит у руля.

Но зубами ощерились скалы,

Отдавать не желает земля.

Я смеюсь, упиваясь бедою,

Растворенной в дыханье весны:

Небо давит свинцовой плитою,

Мучат Бальдра тревожные сны…

Я смеюсь, прорицанью внимая!

Страшный бред мне узреть наяву:

Средь змеиных клубков догорая,

Сердце Хёгни трепещет во рву.

"Ты увидишь дракона в клубящемся кобальте неба…."

Ты увидишь дракона в клубящемся кобальте неба.

Ты увидишь, как звезды в закате пожарищ горят.

Пусть беснуется чернь, вечно требуя зрелищ и хлеба:

Скоро близок конец. На земле начинается Ад.

Рондо о сожженных сонетах

В курильнице эпохи Тан

Раскрылся пепельный цветок —

В сонет излившийся дурман,

В квадратик свернутый листок.

Зеленой бронзы старина!

Тебе ли пепельницей быть,

Надменно звонкой? Создана

Ты в древних таинствах служить.

Войди же в таинство мое,

Как в этот невеселый стих…

Да прекратится бытие

Сонетов, чересчур моих!

Сквозь алый трепетный туман —

Последний крик сгоревших строк.

В курильнице эпохи Тан

Раскрылся пепельный цветок.

Шкатулка

Пора забыть. Я не люблю тебя,

Но слишком часто, больно вспоминаю.

Свою шкатулку черного литья

Я вечерами часто открываю.

Поднята крышка… И в руке звенит

Браслет индийский: камни столь же ярки,

Как в давний день — он был на мне. Хранит

Душа тот день, признанье в темном парке…

Браслет индийский… В сторону его!

Твоих стихов листки шуршат печально…

В них мне тогда являлось божество:

Твое страданье и святая тайна.

Мой милый, все! Не стало боле сил.

Узор шкатулки сложен… Ничего!

Вот образок, что ты мне подарил.

Я за тебя молилась на него!

Как много в ней мне милых пустяков!

Перебирают пальцы, вспоминая…

Придет ли вновь пора спокойных снов?

Быть может, я люблю еще… Не знаю!

Мне тяжело. Пора ее закрыть?

Но как же страх и ночи жарких слез?

Как я хочу в шкатулке этой скрыть

Любовь к тебе, всю боль, что ты принес.

Скрыть все святое, наш благой рассвет,

Скрыть хоть отчасти и хранить тая…

* * *

Пусть для других мерцает странный свет

Через узоры черного литья.

Лев Тюильри

Горели розовые свечи

Каштанов, старых как Париж.

Я помню: был июньский вечер,

На Тюильри сходила тишь.

Листва дышала темной влагой,

И я хранил в груди покой,

Упав на бронзовые лапы

Могуче грозной головой.

О, я ли ведал, что за что-то

Прервет надменный чародей

Десятилетия дремоты

Небрежно-царственной моей?

Закат чуть рдел печалью кроткой,

А из аллеи боковой

Он шел мальчишеской походкой —

Надменно стройный и прямой.

В лице улыбка промелькнула…

Но я дремал еще, пока

В извивах гривы не скользнула

Его точеная рука.

Его таинственная сила

Превозмогала забытье…

И сталь в глазах его разила,

И сердце дрогнуло мое.

И гордость --">