Алексей Константинович Толстой - Садко

Садко

Былина графа Алексѣя Толстого съ миніатюрами М. П. Соловьева

Сидитъ у царя водяного Садко́

И съ думою смотритъ печальной,

Какъ моря пучина надъ нимъ высоко

Синѣетъ сквозь теремъ хрустальный:

Тамъ ходятъ, какъ тѣни, надъ нимъ корабли,

Товарищи тамъ его ищутъ,

Тамъ берегъ остался цвѣтущей земли,

Тамъ птицы порхаютъ и свищутъ;

А здѣсь на него любопытно глядитъ

Бѣлуга, глазами моргая,

Иль мелкими искрами мимо бѣжитъ

Снетковъ серебристая стая.

Куда онъ ни взглянетъ — все синяя гладь,

Все воду лишь видитъ да воду,

И пѣсни усталъ онъ на гусляхъ играть

Царю водяному въ угоду.

А царь, улыбаясь, ему говоритъ:

Садко́, мое милое чадо!

Повѣдай: зачѣмъ такъ печаленъ твой видъ?

Скажи мнѣ: чего тебѣ надо?

Кутья ли съ шафраномъ моя невкусна,

Блины съ инбиремъ не жирны ли?

Аль въ чемъ непривѣтна царица-жена?

Аль дочери чѣмъ досадили?

Смотри: какъ алмазы здѣсь ярко горятъ!

Какъ много здѣсь яхонтовъ алыхъ!

Сокровищъ ты столько нашелъ бы наврядъ

Въ хваленыхъ софійскихъ подвалахъ.

Ты, гой-еси, царь-государь водяной,

Морское пресвѣтлое чудо!

Я много доволенъ твоею женой

И мнѣ отъ царевенъ не худо;

Вкусны и кутья, и блины съ инбиремъ,

Одно, государь, мнѣ обидно:

Куда ни посмотришь — все мокро кругомъ,

Сухого мѣстечка не видно!

Что пользы мнѣ въ томъ, что сокровищъ полны

Подводныя эти хоромы:

Увидѣть бы мнѣ хоть-бы зелень сосны,

Прилечь хоть на ворохъ соломы!

Богатствомъ своимъ ты меня не держи:

Всѣ роскоши эти и нѣги

Я-бъ отдалъ за крикъ перепелки во ржи,

За скрыпъ новгородской телѣги!

Давно такъ не видно мнѣ божьяго дня,

Мнѣ запаху здѣсь — только тина;

Хоть дегтемъ повѣяло-бъ разъ на меня,

Хоть дымомъ курного овина!

Когда же я вспомню, что этой порой

Весна на землѣ расцвѣтаетъ,

И самъ ужъ не знаю, что станетъ со мной:

За сердце вотъ такъ и хватаетъ!

Теперь у насъ пляски въ лѣсу молодомъ,

Забыты и стужа, и слякоть —

Когда я подумаю только о томъ:

Отъ грусти мнѣ хочется плакать!

Теперь, чай, и птица, и всякая звѣрь

У насъ на землѣ веселится;

Сквозь листъ прошлогодній пробившись теперь,

Синѣетъ въ лѣсу медуница!

Во свѣжемъ, въ зеленомъ, въ лѣсу молодомъ

Березой душистою пахнетъ —

И сердце во мнѣ — лишь помыслю о томъ —

Съ тоски изнываетъ и чахнетъ.

САДКО́, мое чадо! городишь ты вздоръ:

Земля нестерпима отъ зною;

Я въ этомъ сошлюся на цѣлый мой дворъ —

Всегда онъ согласенъ со мною.

Мой теремъ есть моря великаго пупъ,

Твой жеребій, стало быть, свѣтелъ,

А ты непонятливъ, несвѣдущъ и глупъ,

Я это давно ужъ замѣтилъ.

Ты въ думѣ пригоденъ моей засѣдать,

Твою возвеличу я долю:

И санъ водяного совѣтника дать

Тебѣ непремѣнно изволю.

Ты, гой-еси, царь-государь водяной,

Премного тебѣ я обязанъ,

Но почести я не достоинъ морской:

Ужъ очень къ землѣ я привязанъ!

Бывало, не все тамъ норовилось мнѣ,

Не-по-сердцу было иное;

Съ тѣхъ поръ же, какъ я очутился на днѣ,

Мнѣ все стало мило земное.

Припомнился песъ мнѣ и грязенъ, и хилъ,

Въ репьяхъ и въ сору извалялся;

На пиръ я въ ту пору, на званый, спѣшилъ

А онъ мнѣ подъ ноги попался;

Брезгливо взглянувъ, я его отогналъ,

Ногой оттолкнулъ его гордо —

Вотъ этого пса я-бъ теперь цѣловалъ

И въ темя, и въ очи, и въ морду!

САДКО́, мое чадо! на кую ты стать

О псѣ вспоминаешь сегодня?

Зачѣмъ --">