Семен Исаакович Кирсанов - Собрание сочинений. Т. 3. Гражданская лирика и поэмы

бровью,

истеканию воском —

истекание кровью.

Окровавился месяц,

потемнело солнце

по-над Марною, Березиною,

по-над Изонцо.

Люди шли под изволок

перемогой похода —

на Перемышль конница,

по Карпаты пехота…

Пела пуля-певунья:

«Я серденько нежу!

Напою песню-жужелицу

солдату-жолнежу^[1]».

(Под шинелью ратника,

что по-польски «жолнеж»,

тихий корень-ладанка,

зашитая в полночь.)

Винтовка линейная

у тебя, солдате,

во всех позициях

умей совладать ей.

Котелок голодовки,

шинель холодовки

да глоток монопольки

у корчмарки-жидовки.

Ныла война-доля!

Флаги радужней радуг.

По солдату ходило

пять сестер лихорадок.

Сестрица чахотка

да сестрица чесотка,

милосердный платок

трясовицей соткан…

тебя в селе матка

да невесто-младо

(а в полях палатка,

лазарет-палата).

Лазаретное утро,

госпитальный вечер.

Аспирин да касторка,

сукин сын — фельдшер!

А кто ты есть, жолнеж,

имя свое поведай?

Слово матки исполнишь —

обернешься победой.

А тебе за победу,

або крест на пригорке,

або костыль инвалидный,

або медный «Георгий».

О, шумите, рушницы,

невелика потеря.

Артиллерия, вздрогни!

Упади, инфантерия!

Пролети, пуля-пчелка,

попади, золотея,

в лошадиную челку,

в человечье темя.

Покачнись, брате жолнеж,

умирая рано.

Под могилкой репейного

затянется рана.

А слезы матки с невестой,

позолотой играя,

утрет божия матерь,

галицийская краля.

Баллада о мертвом комиссаре

1

Снарядами белых рвало и кромсало

защитную зону.

Уложила на месте шрапнель комиссара

N-ского дивизиона.

2

Завалила земля, влажна и грязна,

ни черта не видать круглым счетом.

«Умирать бы не жаль бы, лежал, кабы знал:

чья берет, — что там?»

3

Раскопать бы курган, посмотреть суметь,

чье правительство, чья свобода?

Комиссару неможется — смерть не в смерть!

так четыре года.

4

И еще протаяло, кто его знает,

сколько лет?

Гимнастерка истлела — ряднина сквозная.

Только скелет.

5

Слышит: лошадь копытами плюх да плюх,

заскрипело, — кажись, пашут.

Неглубоко берет — по-бедняцки — плуг.

«Кабы знать: чью землю пашут?

Чужую или нашу?..»

6

Надо лбом комиссара волк провыл, —

ну и горе!

Прямо в сердце ему заразихи-травы

опустился корень.

7

И не косит никто, и скота не пасет.

Тихо… Недобро…

Чернобыльник степной, полынь и осот

просквозили белые ребра.

8

Корни пулю обвили у гладких костей,

перепутались пальцы с осотом.

Комиссару не спится. Выйти бы в степь!

Посмотреть — что там?

9

Через несколько лет загрохало так,

будто пушку тянут по тракту…

«Може, снова британский движется танк?

Нет, скорей — трактор…»

10

Стала светом проскваживать ночь черна,

голове просторней.

Чует — рвут из земли когтистый сорняк,

повылазали острые корни.

11

Стала тяжесть ложиться, будто камень кладут

(сам был каменщик, из рабочих).

Голоса наверху, как в двадцатом году,

только смысл голосов неразборчив.

12

Примерещилось мертвому — кончился бой,

с песней войско шагает просторами,

будто сам он, из камня, --">