Семен Исаакович Кирсанов - Собрание сочинений. Т. 2. Фантастические поэмы и сказки

возьми! — Не возьму…

А мальчиковы пятки

вязнут, вязнут в патоке.

Па-атока тяну-чая,

ги-бель неми-нучая,

тя-анутся сладкие

ли-ип-кие нити…

— На помощь, на помощь,

спасите, вытяните!

Тону! Тону! —

А хитрая Кондитерша

смеется: — Да нну?

Вот уже рубашка в патоке подмокла.

Но что это? Откуда это мчится подмога

Кем это выслано

соленое и кислое?

Армия столобая —

мчится соль столовая,

а за нею мчится

перец и горчица…

Как ударила соль

в сахарную антресоль!

Как повылетел хрен —

шоколады дали крен!

А горчица горячится:

— Эх! Не грех —

бей в мускатный орех!

Кондитерша кубарем,

блещет нижним бельем.

Ну-ка, уксус откупорим,

обольем, обольем!

Налетают, налетают

стаи перца на туман,

тают, тают, тают, тают

шоколадные дома…

И сахарная жижица

льется

и движется.

5

Глава, написанная к сведению библиотекаря. Что читали Пушкин и Чуковский?

Странной силою ведомый, я вошел в гусиный домик.

За столом и чашей пунша, в свете карточной игры,

под тик-так часов-кукушки ждали Андерсен и Пушкин,

Гофман, Киплинг и Чуковский, Кот Мурлыка, Буш и Гримм.

И сказал Чуковский: «Сядьте! Мальчик Сеня, ты — читатель,

и, конечно, как читатель, без завистливых затей,

ты рассудишь, ты научишь, кто из нас, сидящих, лучше

пишет сказки для детей!»

Тихо и нерадостно

начал сказку Андерсен —

маленький, ледащенький

седой старичок:

«Лежали вместе в ящике

Мяч и Волчок.

— Души я в вас не чаю,

люблю вас горячо…

Давайте повенчаемся…—

Мячу жужжит Волчок.

Но, гордостью наполненный,

Мячик говорит:

— Я с Соловьем помолвлена,

он — мой фаворит.

Ему отдам невинность я! —

Наутро Мяч исчез,

Волчок не в силах вынести…

Прощайте, жизнь и честь!

Прошло немало времени,

но жег любовный яд…

— Наверно, забеременел

Мяч от Соловья.

Я видел на „ex-librise“

Соловья в очках… —

Тут мальчик взял и выбросил

через окно Волчка.

Истерзанный, искусанный,

с обломанным плечом,

Волчок в клоаке мусорной

встретился с Мячом.

— Любимый мой! Согласна я

стать твоей женой!..

(Сама ж ужасно грязная,

с дыркой выжженной.)

Волчок ответил, сплюнувши:

— Я был когда-то юношей,

теперь же поостыл, —

иная ситуация…

К тому ж решил остаться я

навеки холостым!..»

Тих и нерадостен,

кончил сказку Андерсен,

и совсем иначе

Афанасьев начал:

«В дальнем государстве,

в тридесятом царстве,

у того царя Додона,

у Великого Дона,

что и моря синевей,

было трое сыновей.

Вот идет первый сын

мимо черных лесин,

а ему навстречу — ишь как! —

лезет мышка-норышка,

куковушка-кукушка,

и лягушка-квакушка

из озерных глубин:

ква-кум-бинь…

А за ними кыш —

По-Лугу-Поскокиш,

а за ними вишь? —

Я Всех-Вас-Давишь.

Лесиная царевна

Лиса Патрикевна,

из сосновых капищ —

Михаил Потапыч,

и фыркает кофейником

Кот Котофейников».

Тут промолвил Сеня нежно:

«Это ж длится бесконечно,

это старо, длинно, скучно, ну,

а я весьма спешу».

«Погодите! — крикнул Гофман.

— Пусть на миг утихнет гомон,

и прочту, что я пишу:

„В тысяча восемьсот (звездочки) году

в Городке Aachenwinde

жил Советник fon der Kinder,

ростом с Какаду.

Знали Жители давно:

был der Kinder Колдуном.

Ночью Дом стоял вверх Дном,

и стоял у Входа Гном.

И была у Колдуна

дочка малая одна —

Kleine Anchen, kleine Anchen,

kleine Tochter Колдуна.

И скажу я вам — она

в Виртуоза влюблена.

Herr Amandus Zappelbaum,

вами занята она.

Хочет Anchen под венец,

просит Папу наконец:

— Herr Коммерции Советник,

уважаемый Отец,

я люблю Amandus'a Zappalbaum'a.

Если я --">