Г Лелевич (Лабори Гилелевич Калмансон) - Стихотворения

посвящаю.

В общежитии закуренном рабфака,

За посыпанным крошками столом

Много клякс он сегодня накапал,

Много строчек пустил на слом.

Пусть привычней дратва и шило,

Чем бумага, перо и стихи!

Разве даром революция спешила

Чутким слухом одарить глухих?

Пусть рука от работы заскорузла,

И ногтям не знаком маникюр!

Разве даром рабочая блуза

Выходила в октябрьский штурм?

Может быть, перечеркнутые строчки

Завтра грянут по Оби и Неве,

Что пришел он, поэт-рабочнй,

Пролетарский мастер-певец.

Может быть, Бухарин в восторге

Посвятит ему четкую статью,

И профессор Петр Семенович Коган

Растянет критический этюд.

А пока в общежитии рабфака,

Над заваленным книгами столом

Много клякс он в волненьи накапал,

Много строчек пустил на слом.

ИЗ ДОРОЖНОГО БЛОК-НОТА

Покорно разлеглись поля,

Открыв серпу ржаные груди…

Разгоряченная земля

Свой лоб вспотевший ветром студит…

Проселком меж смиренных нив,

Не зная вихревого бега,

Крестьянин, голову склонив,

Бредет устало за телегой.

Бредет и спит, бредет и спит,

В зените солнце спит бессильно.

Под мерным шлепаньем копыт

Лениво спит проселок пыльный.

И вдруг, улегшуюся пыль

Взвихрив белеющею тучей,

Из города автомобиль

Промчался молнией летучей.

И сквозь бензиновый туман.

Окутавши машину буркой,

Мелькнули — в кобуре наган

И складки кожаной тужурки.

Дрожат поля, как от пальбы,

И свист сирены резко-тонок…

И мигом взвилась на дыбы

Кобыла тощая спросонок.

Едва сдержав ее полет,

Дрожит проснувшийся крестьянин

И с перепуга крестит рот.

Бензинным дымом одурманен.

А там — в неезжанность дорог

Авто несется без оглядки,

И впереди, как в лихорадке,

Дрожит алеющий флажок.

ПО ВОЕННО-ГРУЗИНСКОЙ ДОРОГЕ

Мне в уши бьет немолчный говор вод,

Немолчный, мощный, мрачный шум потока,

А над волной широко и высоко

Зеленый склон извилисто ползет.

Чуть изогнув атласные бока,

Он льстиво льнет: ни дать, ни взять — приятель!

Но, вырвавшись из бархатных об'ятий,

Строй серых скал рванулся в облака.

И, в клубы туч зарывшись головой,

Бросает взгляд бестрепетный и лютый…

Так мы спешим на пост наш боевой

Из липких лап бессильного уюта.

ЗИМА

И от ожогов стужи,

Куда ни погляди,

Оледенели лужи,

Освежились дожди.

По всем речным просторам

Пускай хоть паровоз.

Недаром комгосором

Заведует мороз.

Искусен, юрок, ловок

Покрыл мостами свет,

Не клянча ассигновок,

Не составляя смет.

И агитпроп недаром

Морозу был вручен;

Ведь даже белым барам

Носы окрасил он.

Чтоб глаз заплывший нэпа

Рабочих не слепил,

Витрины он свирепо

Узором залепил.

А снег, в труде упорен,

Усердием богат,

В полях для хлебных зерен

Построил белый склад.

Врагам не до пртехи —

Поднялась кутерьма.

Зима сменяет вехи,

Сама зима.

Хозяйственной работой

Старушка занялась,

Взялася за болота,

Туманы, слякоть, грязь.

Работайте примерно,

Крепите синий лед,

Из РКИ, наверно

Ревизия придет.

Как ни вертись, ни щелкай —

Работу всю сполна

Проверит комсомолка

           Весна.

1925

^[1]

Примечания

1

В Смольном. (В Смольном. 1925)

Зима. (Там же)

Из дорожного блокнота. (Там же)

Коммунара об агитаторе. (Под пятикрылой звездой. М. 1923)

Машинист. (В Смольном. 1925)

По Военно-Грузинской дороге. (Там же).

Поэт. (Там же)

(обратно)
--">