Владимир Владимирович Маяковский - Париж (1924-1925)

               я

                 попутчик?!

«Je suis un chameau»^[2],

                                          в плакате стоят

литеры,

              каждая — фут.

Совершенно верно:

                                   «je suis»,—

                                                        это

                                                              «я»,

a «chameau» —

                            это

                                  «я верблюд».

Лиловая туча,

                        скорей нагнись,

меня

         и Париж полей,

чтоб только

                     скорей

                                  зацвели огни

длиной

             Елисейских полей.

Во всё огонь —

                            и небу в темь

и в чернь промокшей пыли.

В огне

            жуками

                         всех систем

жужжат

              автомобили.

Горит вода,

                     земля горит,

горит

          асфальт

                          до жжения,

как будто

                 зубрят

                             фонари

таблицу умножения.

Площадь

                 красивей

                                  и тысяч

                                                дам-болонок.

Эта площадь

                       оправдала б

                                              каждый город.

Если б был я

                       Вандомская колонна,

я б женился

                      на Place de la Concorde^[3].

ВЕРЛЕН И СЕЗАН

Я стукаюсь

                    о стол,

                                о шкафа острия —

четыре метра ежедневно мерь.

Мне тесно здесь

                               в отеле Istria^[4] —

на коротышке

                         rue Campagne-Première^[5],

Мне жмет.

                  Парижская жизнь не про нас —

в бульвары

                     тоску рассыпай.

Направо от нас —

                                Boulevard Montparnasse^[6],

налево —

                  Boulevard Raspail^[7].

Хожу и хожу,

                       не щадя каблука,—

хожу

         и ночь и день я, —

хожу трафаретным поэтом, пока

в глазах

               не встанут виденья.

Туман — парикмахер,

                                      он делает гениев —

загримировал

                         одного

                                      бородой —

Добрый вечер, m-г Тургенев.

Добрый вечер, m-me Виардо.

Пошел:

             «За что боролись?

                                               А Рудин?..

А вы,

          именье

                        возьми подпальни»…

Мне

       их разговор эмигрантский

                                                     нуден,

и юркаю

               в кафе от скульни.

Да.

      Это он,

                   вот эта сова —

не тронул

                  великого

                                  тлен.

Приподнял шляпу:

                                «Comment ça va,

cher camarade Verlaine?^[8]

Откуда вас знаю?

                                Вас знают все.

И вот

          довелось состукаться.

Лет сорок

                  вы тянете

                                    свой абсент

из тысячи репродукций.

Я раньше

                  вас

                         почти не читал,

а нынче —

                   вышло из моды, —

и рад бы прочесть —

                                      не поймешь ни черта:

по-русски дрянь,—

                                  переводы.

Не злитесь,—

                         со мной,

                                         должно быть, и вы

знакомы

                лишь понаслышке.

--">