Афанасий Афанасьевич Фет - Вечерние огни

чело,

И вот всю жизнь с тех пор ошибка за ошибкой,

8 Я все ищу добра и нахожу лишь зло.

И дни сменяются утратой и заботой,

(Не все ль равно: один иль много этих дней!),

Хочу тебя забыть над тяжкою работой,

12 Но миг, — и ты в глазах с бездонностью своей.

Что ж ты? Зачем? Молчат и чувства и познанье.

Чей глаз хоть заглянул на роковое дно?

Ты, — это ведь я сам. Ты только отрицанье

16 Всего, что чувствовать, что мне узнать дано.

Что ж я узнал? Пора узнать, что в мирозданье

Куда ни обратись, — вопрос, а не ответ,

А я дышу, живу и понял, что в незнанье

20 Одно прискорбное, но страшного в нем нет.

А между тем, когда б в смятении великом

Срываясь, силой я хоть детской обладал,

Я встретил бы твой край тем самым резким криком,

24 С каким я некогда твой берег покидал.

13

* * *

Не тем, господь, могуч, непостижим

Ты пред моим мятущимся сознаньем,

Что в звездный день твой светлый серафим

4 Громадный шар зажег над мирозданьем.

И мертвецу с пылающим лицом

Он повелел блюсти твои законы:

Все пробуждать живительным лучом,

8 Храня свой пыл столетий миллионы.

Нет, ты могуч и мне непостижим

Тем, что я сам, бессильный и мгновенный,

Ношу в груди, как оный серафим,

12 Огонь сильней и ярче всей вселенной.

Меж тем как я, добыча суеты,

Игралище ея непостоянства, —

Во мне он вечен, вездесущ, как ты,

16 Ни времени не знает, ни пространства.

14

Никогда

Проснулся я. Да, крыша гроба, — руки

С усильем простираю и зову

На помощь. Да, я помню эти муки

Предсмертные. — Да, это наяву; —

И без усилий, словно паутину,

6 Сотлевшую раздвинул домовину,

И встал. Как ярок этот зимний свет

Во входе склепа. Можно ль сомневаться,

Я вижу снег. На склепе двери нет.

Пора домой. Вот дома изумятся.

Мне парк знаком. Нельзя с дороги сбиться,

12 А как он весь успел перемениться!

Бегу. Сугробы. Мертвый лес торчит

Недвижными ветвями в глубь эфира,

Но ни следов, ни звуков. Все молчит,

Как в царстве смерти сказочного мира;

А вот и дом. — В каком он разрушенье!

18 И руки опустились в изумленье.

Селенье спит под снежной пеленой,

Тропинки нет по всей степи раздольной.

Да, так и есть: над дальнею горой

Узнал я церковь с ветхой колокольней.

Как мерзлый путник в снеговой пыли,

24 Она торчит в безоблачной дали.

Ни зимних птиц, ни мошек на снегу.

Все понял я. Земля давно остыла

И вымерла. Кому же берегу

В груди дыханье? Для кого могила

Меня вернула? И мое сознанье

30 С чем связано? И в чем его призванье?

Куда идти, где некого обнять, —

Там, где в пространстве затерялось время?

Вернись же, смерть, поторопись принять

Последней жизни роковое бремя.

А ты, застывший труп земли, лети,

36 Неся мой труп по вечному пути.

15

* * *

Жизнь пронеслась без явного следа.

Душа рвалась. Кто скажет мне, куда?

С какой заране избранною целью?

Но все мечты, все буйство первых дней

С их радостью — все тише, все ясней

6 К последнему подходят новоселью.

Так, заверши беспутный свой побег,

С нагих полей летит колючий снег,

Гонимый ранней, буйною метелью,

И, на лесной остановясь глуши,

Сбирается в серебряной тиши

12 Глубокой и холодною постелью.

16

МОРЕ

Буря

Свежеет ветер. Меркнет ночь,

А море злей и злей бурлит,

И пена плещет на гранит,

4 То прянет, то отхлынет прочь.

Все раздражительней бурун,

Его шипучая волна

Так тяжела и так плотна,

6 Как будто в берег бьет чугун.

Как будто бог морской сейчас,

Всесилен и неумолим,

Трезубцем пригрозя своим,

12 Готов воскликнуть: "Вот я вас!"

17

После бури

Пронеслась гроза седая,

Разлетевшись по лазури,

Только дышит зыбь морская,

4 Не опомнится от бури.

Спит, кидаясь, челн убогой,

Как больной от --">