Хорхе Луис Борхес - Сокровенная роза

Хорхе Луис Борхес Сокровенная роза

Предисловие

Учение романтиков о вдохновляющей поэтов Музе исповедовали классики; учение классиков о стихотворении как результате интеллектуального расчета провозгласил в 1846 году романтик Эдгар По. Факт парадоксальный. Если не брать одиночные случаи вдохновения во сне — сон пастуха, который передает Беда, знаменитый сон Колриджа — очевидно, что оба учения по-своему правы, только относятся они к разным стадиям процесса. (Под Музой мы разумеем то, что евреи и Мильтон называли Духом, а наша унылая мифология именует Подсознанием.) Со мной все происходит более или менее одинаково. Сначала я различаю некий призрак, что-то вроде острова вдалеке, который превратится потом в рассказ или стихотворение. Таковы начало и конец, но середина от меня скрыта. Если соблаговолят звезды или случай, она постепенно проступит. Но возвращаться к исходной точке в полной темноте придется не раз. Я стараюсь вмешиваться в ход происходящего как можно меньше. Не хочу, чтобы его искажали мои взгляды, которые, в конце концов, мало что значат. Представления об искусстве идей упрощают дело, поскольку никому неизвестно, что у него получится. Автор — допустим, Киплинг — может придумать сказку, но ему не под силу проникнуть в ее мораль. Его долг — быть верным собственному воображению, а не быстротечным обстоятельствам так называемой "реальности".

Литература начинается со стихов и может лишь через несколько столетий дорасти до прозы. Четыреста лет у англосаксов была, как правило, замечательная поэзия и почти зачаточная проза. В начале слово было магическим символом, лишь поздней его измельчило время. Дело поэта — хотя бы частично вернуть словам их первородную, темную силу. Поэтому у любой строки две задачи: в точности передать случившееся и физически взволновать нас, как волнует близость моря. И как это делает Вергилий:

Tmdebanque manus ripae ulterioris amore^[1],

или Мередит:

Not till the fire is dying in the grate

Look we for any kinship with the stars^[2],

либо вот этот александрийский стих Лугонеса, где испанский как будто хочет вернуться в латынь:

Бесчисленным итогом своих невзгод и дней.

Такие стихи за годом год продолжают изменчивый путь в глубинах читательской памяти.

После многих — слишком многих — лет занятий словесностью я так и не обзавелся эстетическим кредо. Да и стоит ли добавлять к естественным рамкам, которые нам предписывает обиход, рамки той или иной теории? Теории, равно как политические и религиозные убеждения, для писателя всего лишь стимул. У каждого они свои. Уитмен с полной правотой отказался от рифмы, для Гюго подобный отказ был бы безумием.

Судя по прочитанным гранкам этой книги, слепота выглядит в ней жалобнее, чем в моей жизни. Конечно, слепота это заточение, но это еще и свобода, благоприятствующее выдумкам одиночество, ключ и алгебра.

Х.Л.Б. Буэнос-Айрес, июнь 1975 г.

Я

Невидимого сердца содроганье,

Кровь, что кружит дорогою своей,

Сон, этот переменчивый Протей,

Прослойки, спайки, жилы, кости, ткани —

Все это я. Но я же ко всему

Еще и память сабель при Хунине

И золотого солнца над пустыней,

Которое уходит в прах и тьму.

Я — тот, кто видит шхуны у причала;

Я — считанные книги и цвета

Гравюр, почти поблекших за лета;

Я — зависть к тем, кого давно не стало.

Как странно быть сидящим в уголке,

Прилаживая вновь строку к строке.

Броунинг решает быть поэтом

В краснокирпичном лондонском лабиринте

я вдруг понимаю, что выбрал

самое странное из человечьих ремесел

(впрочем, какое из них не странно, на свой манер?).

Словно алхимик,

ищущий в беглой ртути

философский камень,

я призван вернуть избитым словам —

этим игральным костям, гадальным монеткам —

чудесную силу времен,

когда Тор был богом и дрожью,

громом и заклинаньем.

На расхожем наречье дня

мне предстоит в свой срок рассказать о вечном;

заслужить почетную участь —

быть хоть отзвуком байроновской лиры.

Горстка праха, я должен стать нерушимым.

Если женщина примет мою любовь —

мои строки дойдут до десятого неба;

если она отвергнет мою любовь,

я обращу свое горе в песню,

--">