Владимир Владимирович Набоков - Горний путь

Владимир Набоков ГОРНИЙ ПУТЬ^[1]

Памяти моего отца

…Погиб и кормщик и пловец!

Лишь я, таинственный певец,

На берег выброшен грозою,

Я гимны прежние пою

И ризу влажную мою

Сушу на солнце под скалою.

Пушкин

Поэту

Болота вязкие бессмыслицы певучей

покинь, поэт, покинь и в новый день проснись!

Напев начни иной — прозрачный и могучий;

словами четкими передавать учись

оттенки смутные минутных впечатлений,

и пусть останутся намеки, полутени

в самих созвучиях, и помни — только в них,

чтоб созданный тобой по смыслу ясный стих

был по гармонии таинственно-тревожный,

туманно-трепетный; но рифмою трехсложной,

размером ломаным не злоупотребляй.

Отчетливость нужна и чистота и сила.

Несносен звон пустой, неясность утомила:

я слышу новый звук, я вижу новый край…

2 сентября 1918

«Живи. Не жалуйся, не числи…»

Живи. Не жалуйся, не числи

ни лет минувших, ни планет,

и стройные сольются мысли

в ответ единый: смерти нет.

Будь милосерден. Царств не требуй.

Всем благодарно дорожи.

Молись — безоблачному небу

И василькам в волнистой ржи.

Не презирая грез бывалых,

старайся лучшие создать.

У птиц, у трепетных и малых,

учись, учись благословлять!

14 февраля 1919

«Звени, мой верный стих, витай, воспоминанье…»

Звени, мой верный стих, витай, воспоминанье!

Не правда ль, все — как встарь, и дом — все так же тих —

стоит меж старых лип? Не правда ли, страданье,

сомненье — сон пустой? Звени, мой верный стих…

Пусть будет снова май, пусть небо вновь синеет.

Раскрыты окна в сад. На кресло, на паркет

широкой полосой янтарный льется свет,

и дивной свежестью весенний воздух веет.

Но чу! Вздыхает парк… Там — радость без конца,

там вольные мечты сулит мне рай зеленый.

Туда, скорей туда! Встречаю у крыльца

старушку мирную с корзинкою плетеной.

Меня приветствуя, лохматый черный пес

визжит, и прыгает, и хлопает ушами…

Вперед! Широкий парк душистыми листами

шумит пленительно. Виляют меж берез

тропинки мшистые; дубовая аллея

пересекает их и, влажно зеленея,

стрелой уходит вдаль; средь трепетных ветвей,

склоненных до земли, вся белая, сияет

скамейка. Ярких мух беспечный рой играет

над спинкой вырезной, и решето лучей

желтеет на песке. Последняя тропинка

окаймлена волной сиреневых кустов.

Я выхожу на луг. Здесь тени облаков

бегут по мураве. Здесь каждая былинка

живет по-своему; таинственно звенит

в прозрачном воздухе жужжанье насекомых.

Вперед! Сквозь белизну молочную черемух

зеленая река застенчиво блестит,

кой-где подернута парчою тонкой тины…

Спешу к тебе, спешу, знакомая река!

Неровный ветерок несет издалека

крик сельских петухов и мерный шум плотины.

Напротив берега я вижу мягкий скат,

на бархатной траве разбросанные бревна,

а дале — частокол, рябин цветущих ряд,

в лучах, над избами, горящий крест церковный

и небо ясное… Как хорошо! Но вот

мой слух певучий скрип уключин различает.

Вот лодка дачная лениво проплывает,

и в лодке девушка одной рукой гребет…

Склоненного плеча прелестно очертанье;

она, рассеянно, речные рвет цветы.

Ах, это снова ты, все ты и все не ты!

Звени, мой верный стих, витай, воспоминанье…

31 января 1918

«Когда с небес на этот берег дикий…»

Когда с небес на этот берег дикий

роняет ночь свой траурный платок,

полушутя, дает мне Сон безликий

небытия таинственный урок.

Я крепко сплю, не чая пробужденья;

но день встает, и в лучезарный миг

я узнаю, что были сновиденья

и что конца еще я не постиг.

28 февраля 1918

--">