Рихард Вагнер - Гибель богов

Оскорблённая всеми,

воздаст всем героя жена!

(подвигаясь вперёд)

Дети только хнычут так о матери,

молоком их кормящей;

но здесь никто достойно

не плачет о том, чей свет померк…

Гутруна

(порывисто поднимаясь с пола)

Брунгильда! Злое сердце!

Ты принесла нам беду:

ты натравила на мужа братьев,

зло с тобою в дом вошло!

Брунгильда

Нет, дева, знай:

ты с ним не вступала в брак,

прельстив его чарами лжи.

Моим он супругом был:

мне вечные клятвы он дал,

ещё не зная тебя!

Гутруна

(в порыве полного отчаяния)

Проклятый Хаген!

Придумал ты напиток, отнявший мужа у ней!

О, горе! О, ужас правды!

(Пугливо отвернувшись от Зигфрида, она склоняется, замирая, над телом Гунтера; в таком неподвижной позе она остаётся до конца.)

Брунгильду, свою супругу,

испив тот яд, он забыл!

(Хаген стоит на противоположной стороне сцены, вызывающе опираясь на копьё и щит, погруженный в мрачные думы. Одна Брунгильда находится посередине. Она долго созерцала лицо Зигфрида и теперь с торжественным величием обращается к мужчинам и женщинам.)

Брунгильда

(к вассалам)

Там на Рейне сложите вы мне

у самой воды костёр!

Ярким снопом пламя взлетит,

что прекрасный прах лучезарного героя сожжёт!

Его конь господину вослед умчится со мною,

ибо мужа светлую славу

блаженно разделит тело моё.

Вершите волю жены!

(Молодые люди воздвигают перед дворцом, на самом берегу Рейна, могучий костёр; женщины украшают его коврами, усыпая их травами и цветами. Брунгильда снова погружается в созерцание мёртвого облика Зигфрида. Черты её лица всё более и более просветляются.)

Как солнце, ясен благостный лик…

Он сердцем чист был, сердце сгубив!

Забыв супругу ради брата,

сам себя от милой, близкой, желанной

он мечом отделил!

Кто так правдив был в клятвах чести?

Кто так хранил завет договоров?

Кто так любил нежно и свято?

И вот все обеты, все договоры,

всю преданность сердца —

всё Зигфрид разбил!

В чём же тайна, в чём?

(глядя ввысь)

О вы, обетов вечные стражи!

Взор свой склоните на горе моё,

взгляните на вечный свой грех!

Ты услышь мой стон, отец богов!

Вступив на доблести путь, путь,

желанный тобой, он разделил участь твою,

ту тьму, что тебя сгубила!

Мне он изменил, непорочный,

чтоб всё открылось жене!

Знаю ли жажду твою?

Знаю, знаю, всё я знаю, всё мне явно теперь!

Воронов вещих шорох слышу:

с посланьем робкожданным вестников шлю я домой…

Кончен путь твой, отец!

(Знаком велит вассалам нести тело Зигфрида на костёр; в то же время она снимает с пальца мертвеца кольцо и задумчиво глядит на него.)

Беру себе злое наследье.

О, перстень бед!

Ужаса знак! В моей власти очистить тебя!

Вы, глуби водной мудрые сёстры,

русалки, дочери Рейна!

Привет вам за добрый совет!

Клад золотой вернётся к вам:

его найдёте в пепле Брунгильды!

Огонь, сжигая меня,

снимет проклятье с кольца!

Вы же в волнах расплавьте его

и чистым храните светлый клад,

что на беду выплыл в мир…

(Надевает кольцо себе на палец и поворачивается в сторону костра, на котором простёрто тело Зигфрида. Брунгильда вырывает у одного из мужчин большую горящую головню и размахивает ею, указывая в сторону заднего плана.)

Летите, птицы!

То, что здесь свершилось,

пусть знает ваш властелин!

Брунгильды утёс ещё в огне:

скалу минуя, Логе направьте в Валгаллу!

Ибо мрак встаёт заката богов…

Так брошен в огонь

Валгаллы пышный дворец!

(С размаху кидает головню в костёр, который тотчас же ярко разгорается. Два ворона поднялись со скалы на берегу и улетают, исчезая в глубине сцены. Она видит своего коня, которого только что привели два человека.)

Гране, мой конь! Прими привет!

(Бросается к Гране и быстро разнуздывает его; потом прижимается к нему, ласкаясь.)

Знаешь ли, мой друг,

куда мы умчимся?

В огне сверкая, он там --">