Александра Леонидовна Баркова - Некоронованный

class="book">Наверное, так в Нуменоре восходили на священную Менельтарму.

Дверь.

Она не заперта, хотя за ней – одно из главных сокровищ Северного Княжества.

Голоса внутри. Будничные, повседневные. Стражи палантира болтают ни о чем. Пусть болтают. Их дело – следить, не засветится ли Зрящий Камень. Разговоры этому не мешают.

Арведуи вошел.

Два дунадана замолчали и вскочили, приветствуя князя. За эхом собственных голосов они не услышали его шагов.

Он кивнул им, спросил:

– Ничего?

– Ничего.

Вопрос не имел смысла: если бы палантир засветился – ему бы сообщили.

Князь снова кивнул, по этому знаку стражи вышли.

Арведуи остался один.

Палантир был ему привычен и послушен. После свадьбы они говорили с тестем, Арведуи сообщал о долгожданном внуке и потом еще несколько раз… Нет, дело не в его умении.

Но, может быть, дело в нем самом. Судьба приближается неслышно, и он утратил силу. Став князем – утратил ее. Палантир его слушался, пока был жив Арафант. Пока не был князем он сам.

Последним Князем.

А, может быть, дело в Эарниле. Это королю Гондора не хватает силы.

Но может… Нет. Вот этого точно быть не может. Гондор не может ответить равнодушием на призыв.

Может ли быть дело в Короле-Чародее? Способен ли назгул стать препятствием между палантирами? Вряд ли. Только вот в это хочется верить… если и сегодня Зрящий Камень не откликнется.

Не думать о слабости. Камень должен заговорить. От этого зависит жизнь Артедайна.

Он должен переговорить с Эарнилом.

Должен.

…Минас-Анор, ослепительный Белый Город. Мрамор тысячекратно отражает солнечные лучи, но внутри зданий прохлада. И ледяной холод иных сердец. Нрав горячий, огнем во все стороны, а внутри такой лед, какой на севере в глубоком овраге не растает летом. Его еще «кабаном» зовут.

Кабан, кабан… сразу тестя вспомнишь.

Хватит. Ондогер пал двадцать девять лет назад, всё это в прошлом. Думать об Эарниле, вспоминать его. Он обещал помощь, он сдержит слово.

Протянуть руки к Камню и сосредоточиться.

…как легко было звать Ондогера! Всего одно усилие воли, как при ярком воспоминании, не больше – и чувствуешь, как палантир оживает под пальцами, наливается светом изнутри. Это значит: камень Минас-Анора откликнулся, его стражи сейчас сообщат Ондогеру, почувствуешь волю тестя, услышишь в сознании его голос. Это было так просто.

Он ничуть не хуже помнит Эарнила. Они встречались еще тогда, когда он жил в Гондоре женихом Фириэли. Так же думать о нем, представлять, и… пустота. Холодный темный палантир.

Что он делает не так?!

Шаги на лестнице.

Тихие, очень тихие – а только теперь, когда стражи молчат в соседней комнате, эхо подхватит даже этот, почти бесшумный шаг. Стремительный. Лестница крутая, и ни один человек, даже страж, проходящий по ней два раза в день, не может подниматься так быстро.

Ни один человек.

Как он вовремя.

Вот и он.

На вошедшем была обычная одежда следопыта, плащ сколот серебряной брошью, повторяющей рисунок Звезды Элендила. Такая брошь давала право прохода к князю Артедайна в любое время, минуя любые посты.

Этот разведчик носил ее более девяти веков.

Он молчал, ожидая приказаний.

– Здравствуй, Хэлгон.

Эльф наклонил голову в ответном приветствии.

– Ты же умеешь? – Арведуи взглядом указал на палантир.

– Конечно.

Князь отошел, уступая место нолдору.

Хэлгон спросил:

– С какими-нибудь, кроме Минас-Анора, по нему связывались? После того, как пала Амон-Сул?

Арведуи мягко усмехнулся в ответ. Нолдор понял сам неуместность вопроса. Откуда, в самом деле, князю знать о делах полутысячелетней давности.

– Сколь мне известно, – отвечал дунадан, – после того, как его принесли сюда, нет. Ни с каким другим. На моей памяти – точно нет.

Нолдор кивнул, положил руки на холодную поверхность палантира… так не до вещи дотрагиваются, так касаются живого. Арведуи в восторженной надежде смотрел на него – ведь заговорит под его пальцами, не может не…

Он смотрел и ждал, когда же камень засветится.

Тщетно.

Ну что ж. Он не

--">