Иван Ласков - "Сольются в русском море?"

Иван ЛАСКОВ

«СОЛЬЮТСЯ В РУССКОМ МОРЕ»?

Открытое письмо А. И. Солженицыну

Александр Исаевич!

Ни перед кем я не преклонялся после того, как на XX съезде миру было явлено истинное лицо «отца народов» - жизнь научила, что нет людей, достойных преклонения. И все же то, что испытывал к Вам, было близко к преклонению.

Но совсем иные чувства вызвало у меня Ваше новое сочинение – трактат «Как нам обустроить Россию».

Скажу сразу: я не буду касаться в этом письме ни Ваших экономических, ни этических, ни иных предложений, «как обустроить Россию». И не потому, что не считаю себя достаточно подготовленным для этого. – Вы ставите вопрос – «как обустроить Россию», а я не русский, и обустраивать ее – не мое дело, у меня своя земля, свой народ, о судьбе которого в первую очередь моя боль и забота. И в этой связи не могу остановиться на том, что Вы понимаете под Россией.

Вы отпускаете на волю двенадцать союзных народов, отказывая в этом украинцам и моим соплеменникам – белорусам.

Почему же? На каком основании?

На том, пишите Вы, что «за вычетом этих двенадцати только и останется то, что можно назвать Русь... или Россия».

Позвольте для начала маленькое отступление.

«Комсомольскую правду» с Вашим трактатом я купил в Москве, возвращаясь в Якутск, где живу 19 лет, из Минска. Я не знаю, слышали ли Вы – российская пресса писала об этом сквозь зубы – что в начале сентября Белоруссия отмечала 500-летие со дня рождения белорусского и восточнославянского первопечатника Франциска Скорины, напечатавшего первую белорусскую книгу на 60 лет раньше первой Московской. На это торжество съехалось белорусы чуть ли не со всего мира. Был там и я.

Однажды, прогуливаясь по Минску с инженером из Риги, мы остановились перед зданием, сплошь увешенным мемориальными досками. Оказалось, в нем жили видные партийные и государственные деятели Дзержинский, Кнорин, Голодед, Червяков, писатели Гартный и Бровка, ученый-механизатор Мацепура. Мы стали обсуждать этот удивительный «иконостас». Вдруг к нам приблизилась пожилая дородная женщина и как-то недовольно спросила:

- Позвольте узнать, откуда вы?

- Я из Якутска, ответил я, - а он – из Риги.

- А почему вы говорите по-белорусски?

- Потому что мы белорусы, - удивился я.

- Да, - раздраженно сказала женщина, махнув в сторону мемориальных досок, - развелось тут у вас писателей! Что за писатели? Ни одного не знаю. Кто их читает?

- Ну хоть Быкова-то вы, наверное, знаете, - миролюбиво возразил я. – Его весь мир читает.

Женщина говорила по-русски, я - по-белорусски, не видя в этом ничего особенного, т. к. моя собеседница была явно минчанкой и должна была понимать белорусскую речь. Да и любой русский, видно, поймет, если будет слушать собеседника, а не самого себя. Да она и понимала - не переспрашивала! Но вдруг сурово сказала:

- А вы должны говорить со мной по-русски.

- Почему?

- Потому что я русская.

- А почему же вы не говорите со мной по-белорусски, раз я белорус?

- Вы ведь в Якутске говорите по-русски? - не сдавалась она.

- По-русски.

- Тогда почему же здесь по-белорусски?

- Потому что здесь я - в Белоруссии, на своей земле.

- И почему вы все обособляетесь? - чуть ли не закричала женщина. - Девятьсот лет назад мы говорили с вами на одном языке!

Не успел я сказать, что она ошибается, что девятьсот лет назад мои и ее предки не могли говорить на одном языке, как моя собеседница повернулась и чуть ли не бегом бросилась прочь.

Для чего я привел этот случай, происшедший за несколько дней до появления Вашего трактата?

Потому что Вы, Александр Исаевич, напомнили в своем трактате эту Вашу глубоко невежественную соплеменницу.

Русских, украинцев и белорусов Вы объявляете, как царская пропаганда, «одним народом». «Да народ наш и разделился на три ветви лишь по грозной беде монгольского нашествия да польской колонизации. Это все, - пишете Вы - недавно придуманная фальшь, что чуть ли не с I века существовал особый украинский народ с особым нерусским языком. Мы вместе истекли из драгоценного Киева, «откуду русская земля стала есть», по летописи Нестора, откуда и

--">