Литературная Газета - Литературная Газета 6396 ( № 49 2012)

Авангард второй свежести

Авангард второй свежести

Ложь должна быть произнесена громко, уверенным голосом, тогда кто-то воспримет её как правду. Когда о выставке "Те же в Манеже" говорят с экранов ТВ, когда о ней пишут респектабельные газеты, возникает мысль, что мы имеем дело с событием уникальным по своим масштабам для страны. Мы идём в Манеж, чтобы услышать ответ на вопрос: "Как мы дошли до жизни такой?", а в ответ слышим монолог Никиты Сергеевича Хрущёва о художниках-авангардистах, который навязчиво звучит из всех динамиков. И долго после посещения Манежа нас преследует рефрен о жирных мухах, которым уподобил глава государства мастеров тогдашнего художественного авангарда. С грустью понимаем, что это и есть ответ: культура в отдельно взятой стране разлагается, приглашая насекомых к радостному пиру.

Выставка в Манеже, по замыслу кураторов, должна была в чём-то повторить ту, которая состоялась здесь же 50 лет назад. Ту, на которой Никита Хрущёв высказался о сексуальной ориентации участников экспозиции. Ту, после которой стали скандально известными имена Эрнста Неизвестного и Элия Белютина.

Полвека назад зрителя обманули тем, что предъявили малоценные работы как нечто значащее. Сегодня нас обманули "в

квадрате": никаких "тех же" в Манеже не было. Только 13 полотен безвестных авторов, видимо, те, которые не удалось продать за полвека, как язвили на открытии в кулуарах.

То, что некогда выглядело неприличным, сегодня кажется скучным - вот основной вывод из зрелища. Но что "на самом деле" происходит в русском искусстве - по-прежнему вопрос. Потуги "новаторов" были малосъедобны в год 30-летия МОСХа, не вызывают они аппетита и ныне. Но почему маргинальное вдруг стало магистральным? И только ли Запад в этом виноват, или есть в происходящем логика развития советской эстетики?

Вряд ли мы дадим окончательный ответ, но всё же попробуем. Мёртвых нужно похоронить.

Иначе голос Хрущёва: "Мухи, жирные мухи" будет сопровождать нас всю жизнь, вызывая отвращение к той лжи, которой прикрывается "революционный художник", заигрывая с властью.

Специалисты и дилетанты о русском авангарде - см. стр. 9

(обратно)

Завет Белова

Завет Белова

ЭПИТАФИЯ

Ушёл из жизни великий русский писатель

Для меня это ещё и тяжёлая личная потеря. Без малого 40 лет нас связывали дружба и единомыслие, а также чувство землячества: мы родились и выросли в вологодской глуши.

Горжусь, что поддержал в "Комсомольской правде" его первую книгу рассказов "Деревенька моя лесная", а позже в газете "Правда" - его первую повесть "Привычное дело", опубликованную в журнале "Север" в 1966 году, что решило в ту пору её судьбу.

Белова невозможно понять и оценить вне литературного контекста, вне того уникального направления, которое сложилось в русской литературе во второй половине минувшего века. Имя ему - "деревенская проза", куда входили, помимо Василия Белова, Валентин Распутин, Василий Шукшин, Фёдор Абрамов, Виктор Астафьев, Михаил Алексеев, Сергей Залыгин, Евгений Носов, Виктор Лихоносов, Владимир Солоухин, Гавриил Троепольский, Александр Яшин и позже Владимир Личутин, Владимир Крупин[?] Явление это возникло взрывом и сразу же потеснило "шестидесятников", поскольку ставило вопросы не политические, но - бытийные. "Деревенской" её называли по той причине, что авторы все как один были выходцами из деревни. Повторюсь, в действительности она была прозой бытийной, историко-философской, вынесшей на общественное обсуждение коренные, фундаментальные вопросы нашего исторического бытия. Полагаю, что эти глубоко патриотические по духу прозаики куда в большей степени, чем "шестидесятники" или диссиденты, подготовили случившиеся на переломе веков драматические перемены в нашей жизни, не догадываясь, к чему эти перемены приведут.

Итогом этих перемен - среди многого другого - стало и то, что наша лучшая проза конца минувшего века, по своему художественному уровню вполне сопоставимая с великой русской прозой XIX --">