Глеб Алексеевич Океанов - Москва – Ярославль

Глеб Океанов Москва — Ярославль

Словно в сериале “Скорая помощь”, несколько врачей спешно везли пациента на каталке по внутреннему двору из одного корпуса больницы в другой. Вот уже час, как наступила зима, и в подмосковном Пушкино пошёл снег. На пациенте из одежды только трусы, поверх — тонкая простынка.

— И как ему не холодно? — воскликнула молодая женщина-врач. — Он такой горячий. Потрогайте — об него можно обжечься!

— Девушка, вы это обо мне? — пробормотал парень под простынкой и улыбнулся в стиле “How you doin’?” Джоуи из сериала “Друзья”.

— А ты вообще заткнись нахер! — прикрикнула она, махнув рукой, и белохалатная процессия исчезла в двери больничного корпуса.

За день до этого

Родители подкинули денежку, и Глеб сам себе купил подарок на восемнадцатилетие — цифровой фотоаппарат за четыре с половиной тысячи. Через двое суток после покупки гаджет будет разрублен пополам.

Утром тридцатого ноября, в последний день осени, в свой день рождения, он гулял по аллейке перед общежитием Литературного института имени Горького по улице Добролюбова, наслаждался качеством фотографий цифровика и утренним морозцем. (Снимки на его новом сотовом больше походили на мозаику из пикселей, а старый, где качество было поприемлемей, украл у него один армянин).

Аллейку эту Глеб очень любил — тут часто тусили, выпивали, играли на гитаре и целовались, влюблённые, студенты Лита. Глеб же ещё любил тут слушать великую передачу “Фрэнки-Шоу” на радио “Серебряный дождь”. Если в воскресенье хорошая погода, то он брал баночку-другую холодного пива, располагался на скамейке, втыкал наушники и полностью погружался в миры великих людей — Юкио Мисимы, обожаемого в Лите Венедикта Ерофеева, Эдит Пиаф и других.

После учёбы Глеб отмечал своё совершеннолетие с однокурсником поэтом Яном и его девушкой Катей. За какое-то время до знаменательной даты он шутил, что надо бы отметить свой дээр как можно оригинальней:

— Не пить?! — засмеялась тогда одна незнакомая девчонка.

— Ага! — смеялся Глеб. — И с тортиком!

Как-то Глеб с Яном пришли в клуб “Ниагара” на поэтический вечер Лёхи Никонова, музыканта и поэта, лидера панк-группы “Последние танки в Париже”.

Когда они стояли и курили у входа, две барышни притащили пьяного Глеба Самойлова — группа “Агата Кристи” уже год как объявила о распаде, а группа The Matrixx ещё не появилась.

— Нам сюда? — пьяно пробормотал Глеб Рудольфович, указуя на светящиеся буквы магазина “Пятёрочка”.

Девушки развернули его к подвальному входу клуба.

— А, нам сюда! — обрадовался Глеб Рудольфович и скрылся в полумраке лестницы вместе с девушками.

— Твою мать, это же Глеб Самойлов! — воскликнул Янчик, фанатевший тогда от Самойлова и Никонова (даже красил ногти в чёрный во время своих поэтических выступлений).

Никонов читал со сцены стихи, периодически выходил из себя, что звукорежиссёры в зарешёченной будке на сцене разговаривают в полный голос, подходил к этой будке и бил со всей дури с ноги. Ян всем вокруг шёпотом рассказывал, что встретил Глеба Самойлова, что он тут, в клубе, пришёл послушать стихи друга.

— Я присутствовал при расстреле, — читал Лёха Никонов, – Их раздели догола. Они были приговорены и в ладошках прятали груди.

Расстрелом командовал президент великой страны…

— Владимир Владимирович Путин! — кричал за него весь зал.

Глеб (который не Самойлов) отошёл на какое-то время в туалет, а когда вернулся, Ян всучил ему листок.

— Тут Лёхе написать можно будет! Он со сцены прочтёт! — сказал он.

Глеб пожал плечами и своим убогим почерком написал четверостишие-экспромт. Никонов чуть позже прочёл со сцены:

– “Лёха, зацени”. Ага-ага, ща заценю. “Я Лёху Никонова наебал – Пока он стихи читал, Я пиво пил. И бумагу в сортире струёю топил”.

Хах, прикольно! — усмехнулся Никонов, скомкал листок чёрной кожаной перчаткой без пальцев и выкинул за спину.

— Лёха сказал: “Прикольно”! Лёха Никонов сказал про твой стих: “Прикольно”! — радовался пьяный Янчик.

Позже ребята подошли к Лёхе за автографом, Глеб поднял один из использованных листов с пола и протянул ему. Никонов перевернул лист, и там оказался вопрос “Нулевые закончились — что будет дальше?”. Он решил, что это вопрос от Глеба и написал: “А дальше будете вы и ваше поколение”.