Борис Васильевич Заболотских - Знаменщик и трубач

пропадут… Евдокия, как говорится, отрезанный ломоть. Подрастет, выйдет в девки, махнет подолом — и поминай как звали…»

В голубые колечки завивается дымок самосада над головами притихших детей.

— Тут выскочил вперед полковник Ефремов: «Братцы, умрем, а дальше француза не пустим!» Двинулись казаки рысью, размыкаясь в лаву, беря пики наперевес. Со страшным гиком устремились на неприятеля…

«С Николаем тоже понятно, — тянется нить размышлений. — Он хоть и мал, да не по возрасту ловкий и расторопный. На копе скачет — рубаха пузырем. Лихой, видно, будет казак… За меньшого Александра особо волноваться не приходится. Останется при родителях дома, будет помогать по хозяйству… С одним только Митрофаном неясно. Уже восьмой год Мите, а он тих и робок, словно красная девица. Лишнего слова не скажет. Все молчит да думает… О чем его думы?»

Отставной хорунжий искоса глянул на любимца. Глаза у того широко раскрыты, на щеках лихорадочный румянец. Кажется, крикни сейчас у него над ухом, ничего не услышит, так увлечен рассказом.

— Завидев казаков, заволновались французы, как вода в корыте. Стали осаживать коней, поворачивать назад. Ударились в бегство. На их плечах ворвались казаки в Лейпциг. Сам Понятовский, не желая сдаваться в плен, бросился в реку и утонул в своих тяжелых доспехах…

На крылечко вышла Ирина Алексеевна. Подхватив с коленей мужа заснувшую дочурку, недовольно попеняла:

— Ну кто рассказывает детям на ночь такие страшные истории? Опять Митя спать не будет!..

Докрасна раскаленный диск солнца нырнул за дальние бугры. В воздухе разлилась сиреневая мгла. «И в кого он такой уродился? — попыхивая трубкой, беспокойно размышляет отставной хорунжий. — Трудно ему придется в жизни!.. Может, оттого и люблю его больше других?!».

Чадолюбивые родители, предугадывая судьбу своих детей, мысленно взвешивая их способности и разбирая характеры, все же зачастую впадают в ошибку. Не явился исключением и Борис Иванович.

Он довольно точно определил жизненное место старших сыновей. Энергичные, смекалистые Ипполит и Терентий стали неплохими инженерами… А вот с Николаем случилась осечка. Несмотря на бойкость, военную карьеру он так и не сделал. Ему пришлось помогать отцу в хозяйстве… Напротив, младший, Александр, которому была предуготовлена роль землепашца, стал военным… И все же наибольшую промашку хорунжий допустил с Митрофаном. Даже в самых смелых своих предположениях он не видел Митю художником…

Куда большим прозорливцем оказался Андрей Алексеевич Адамов, родной брат Ирины Алексеевны. Малограмотный крестьянин, он отличался природной сообразительностью и художественным даром. Для своих малолетних племянников дядька Андрей частенько вырезал из дерева фигурки коней, быков.

— А у Мити быстрый глазок, — однажды доверительно сообщил он Борису Ивановичу, — Кому я только не делал лошадок, а никто не говорил, что ноги у них грубые — не гнутся. Только он один! Очень тонко чувствует мальчик красоту. Непростой ребенок растет! Непростой!..

Отставной хорунжий и сам замечал необычность поведения сына. Особенно переменился Митя с момента появления в доме большой и толстой книги — годового комплекта «Нивы». Над журналом он мог просиживать Часами, рассматривая картинки.

А потом мальчик стал неожиданно исчезать. Кричат, зовут его — никакого ответа. Борис Иванович дознался, куда он забивается с книгой, — за амбар, где вымахала высокая и густая трава. Здесь тайком от всех Митя рисовал. Однако и тут не обошлось без странности. Свои рисунки он никому не показывал. Нарисует и сразу же скомкает, порвет бумагу. Почему?

Где было простодушному хорунжему догадаться, что одновременно в душе сына рядом со страстью к рисованию поселилась творческая неудовлетворенность, взыскательность к себе. Собственные корявые рисунки доводили его до слез, заставляли безжалостно уничтожать сделанное.

В том же 1890 году, когда в Митины руки попала «Нива», на хутор вернулся отбывший воинскую повинность Мартыщенко. Он стал донимать Ирину Алексеевну попреками и угрозами. За полцены продав усадьбу, Борис Иванович поспешил покинуть хутор.

В одно прекрасное утро немудрящий скарб был погружен на повозки. На узлы посадили детей. Глава семейства хлопнул кнутом кряжистую лошадку, и повозка покатила по большаку.

Прижимая к груди «Ниву», Митя в последний раз окинул взглядом --">