Гюнтер Прин - Мой путь в Скапа-Флоу

пылали. — «Я считаю, что каждая картина стоит не менее тридцати золотых марок», — сказал он. При хорошем настрое я могла бы писать по две-три картины в неделю. Это от двухсот сорока до трёхсот марок в месяц... Знаешь что? Похоже, наши мучения с кружевами теперь прекратятся.

Я внимательно посмотрел на неё. Да, она снова была в воздушном шаре своих мечтаний.

Я сделал глубокий вдох.

— Всё это прекрасно, мама. Но не стало бы тебе легче, если бы у нас уменьшилось число голодных ртов?

Она опустила палитру:

— О чём ты говоришь, Гюнтер?

— Я подумал, что и для меня настало время подумать о заработке.

— И что ты намерен делать?

— Я хочу стать моряком.

Она встала.

— Вот посмотри, — сказал я поспешно. — Я достал проспект морской школы в Финкенвердере. Плата за обучение невелика. Я мог бы даже оплатить учёбу только моими шведскими кронами. И, кроме того…

Она прервала меня:

— Тебя в самом деле тянет к морю?

— Да, — ответил я,— на самом деле. Всем сердцем. Ты же знаешь об этом.

Она молча опустила голову… Затем тихим, с дрожью, голосом произнесла:

— Ну, если это на самом деле так, тогда я не могу стоять на твоём пути…

Под полными парусами

Школа моряка в Финкенвердере располагалась в большом доме из красного кирпича на берегу реки. Из окон большого зала днём мы могли видеть проходящие мимо суда, которые направлялись к морю или возвращались обратно, а с наступлением темноты — их огни, скользящие вдоль реки. В спальне, откуда реку не было видно, слышны были гудки пароходов. Всё это будоражило воображение, и мы испытывали страстное желание поскорее вырваться на морской простор…

Мы — это группа из тридцати-сорока юношей, вечно голодных как волки, однако всегда весёлых и полных ожиданий и надежд.

Порядки школы были весьма строгими. Например, тот, кого заставали за курением, должен был съесть свой окурок. Но нас всё это нисколько не смущало. Мы брали от этой жизни всё, что только могли получить, даже если это был обед самого директора.

Секрет уловки, как стянуть обед директора, капитана Олькерса, передавался учениками из поколения в поколение. В момент, когда в подъёмнике поднос с обедом проходил мимо нашей столовой, нужно было молниеносно заменить полные миски на пустую посуду. Тот, кто был неловок, мог оказаться в очень неприятном положении. Но всё повторялось снова и снова, и сострадательные души полагали, что капитан Олькерс потому и остаётся таким маленьким и сухим, что ему так часто в мисках достаётся только воздух…

Парусник "Ольденбург" под полными парусами

А между тем мы изучали сплесени и морские узлы, сигнальную книгу и правила мореплавания. Обучение шло быстро, так как подготовка длилась всего три месяца. Поэтому среди моряков наша школа называлась «фабрикой матросов из Финкенвердера».

Но, даже несмотря на короткий срок обучения, мы проявляли нетерпение, и в свободную вторую половину дня только и обсуждали свои дальнейшие шансы. Хороший шанс — это получка матроса на судне в дальнем плавании. И мы расхаживали туда и сюда вразвалочку, с широко расставленными ногами, как бывалые матросы в гавани, и сплёвывали через плечо с пристани в воду, и с волнением ждали дня, когда нас должны были освидетельствовать.

Через три месяца состоялся выпускной экзамен. Его успешно выдержали все; капитан Олькерс каждому пожал руку и пожелал счастливого плавания.

Вскоре все разъехались, за исключением двоих — Янке и меня. У нас с ним не было денег на поездку домой и, кроме того, мы не хотели упустить свой шанс. Таким образом, мы стали D-учениками. Так называли выпускников, не получивших назначения.

С A-учеников начинались пребывание в Финкенвердере, затем они превращались в B-учеников, и в выпускной месяц — в C-учеников. D-ученики представляли собой «замшелых карпов», которые кормились в школе до тех пор, пока не ловили свой шанс.

Тренировки на бушприте

Дальнейшее пребывание в школе нельзя было назвать хорошим временем. Наши прежде спокойные прогулки по причалам гавани превратились в беготню от судна к судну и --">