Борис Абрамович Слуцкий , Ричи Михайловна Достян , Владимир Иванович Одноралов , Андрей Попов , Юлий Зусманович Крелин , Бенедикт Михайлович Сарнов , Эдуардас Беньяминович Межелайтис , Булат Шалвович Окуджава , Константин Яковлевич Ваншенкин , Станислав Борисович Рассадин , Евгений Александрович Евтушенко , Юрий Львович Авербах , Евгений Львович Храмов , Евгений Ильич Ильин , Лиля Юрьевна Брик , Муза Константиновна Павлова , Давид Самойлович Самойлов , Петр Васильевич Незнамов , Сергей Сергеевич Наровчатов , Нина Сергеевна Бялосинская , Николай Васильевич Панченко , Андрей Андреевич Вознесенский , Александр Петрович Межиров , Михаил Кузьмич Луконин , Михаил Михайлович Козаков , Яков Александрович Хелемский , Владимир Петрович Бурич , Лев Адольфович Озеров , Лидия Борисовна Либединская , Петр Викторович Вегин , Николай Константинович Старшинов , Марк Самойлович Лисянский , Владимир Дмитриевич Цыбин , Николай Григорьевич Шахбазов , Лазарь Вениаминович Шерешевский , Лариса Федоровна Федорова , Владимир Яковлевич Шорор , Михаил Петрович Шевченко , Ольга Сергеевна Наровчатова , Сергей Владимирович Штейн , Евгений Петрович Веденский , Борис Шахов , Алексей Васильевич Терновский , Юлиан Иосифович Долгин , Самуил Блинцовский , Лев Дмитриевич Курылёв , Калерия Ларкина (Русинова) , Риталий Зиновьевич Заславский , Василий Абгарович Катанян , Григорий Михайлович Шурмак , Георгий Иванович Куницын , Леонид Лукич Нестеренко , Валентин Иванович Кузнецов , Вера Павловна Строева , Сергей Иванович Поликарпов , Арсалан Жамбалович Жамбалон , Джеймс Ллойдович Паттерсон , Теодор Юрьевич Вульфович , Ирина Георгиевна Волобуева , Олег Михайлович Дмитриев , Росина Моисеевна Глазкова , Александр Яковлевич Аронов , Давид Никитич Кугультинов , Юрий Яковлевич Петрунин , Станислав Павлович Рыжов , Николай Фёдорович Дмитриев - Воспоминания о Николае Глазкове

мальчиком он «от нечего делать стал сочинять стихи». И тут же остроумно корректирует это сообщение: «Когда я увидел, что они очень быстро рифмуются, то испугался и прекратил».

На смену стихам приходит новое увлечение — шахматы: «Неожиданно для себя я обнаружил, что всех обыгрываю. И я решил стать чемпионом мира». И все-таки природа берет верх: «С 36-го года я решил, что я побольше поэт, чем шахматист, и стал писать стихи».

Так начинает жить стихом юный Николай Глазков. И рядом с ним его сверстники, новая поэтическая поросль знаменитого поколения «сороковых, роковых».

«Первыми литинститутцами, с которыми я познакомился, были замечательные поэты Наровчатов и Кульчицкий.

С Наровчатовым я познакомился в Усачевском общежитии. Нас было трое: я, Коля Кириллов и Славка Новиков. Четвертым пришел Наровчатов, который лежал вместе со Славкой Новиковым в госпитале» (речь здесь, очевидно, о госпитале, в котором лежал Наровчатов, раненный на финской войне).

Глазков продолжает:

«С Кульчицким я познакомился в Ленинской аудитории Политехнического музея. После этого мы всю ночь бродили по городу, читали друг другу стихи и обсуждали судьбы отечественной литературы. Стихи Кульчицкого произвели на меня сумбурно-талантливое впечатление. Жил он в подвале…

Когда меня исключили из пединститута, я пошел к поэту Асееву и потребовал рекомендации в Литинститут.

Незадолго до этого Кульчицкий познакомил меня с поэтом Кауфманом (то есть с будущим Давидом Самойловым. — Е. С.) и отважным деятелем Слуцким… Я познакомил Слуцкого с учением небывализма (читатели прочтут об этом „поэтическом направлении“ в воспоминаниях друзей Глазкова. — Е. С.), к чему Слуцкий отнесся весьма скептически. Кауфман читал стихи о мамонте и о том, как плотники о плаху притупили топоры…

Был еще Павел Коган. Он был такой же умный, как Слуцкий, но его стихи были архаичны. Кроме того, в Литинституте были лекции и семинары».

Пародируя жанр автобиографии, Глазков набрасывает картину литинститутской жизни тех лет:

«Самым интересным семинаром был семинар Сельвинского. После семинара мы читали друг другу стихи и уходили к неведомым пределам… Самым хорошим поэтом в Литинституте был я. Второе место занимал Наровчатов, третье — Кульчицкий… В поэме „По Глазковским местам“ великий гуманист Глазков дает блестящую характеристику своей литинститутской деятельности:

Тряхнуть приятно стариною,

Увидеть мир в табачном дыме,

И вспомнить мир перед войною,

Когда мы были молодыми.

Тянулись к девочкам красивым

И в них влюблялись просто так.

А прочий мир торчал, как символ,

Хорошенький, как Пастернак.

А рядом мир литинститутский,

Где люди прыгали из окон

И где котировались Слуцкий,

Кульчицкий, Кауфман и Коган.

Еще был замечательный художник-юморист Федя Траубе. Все лекции этот трудолюбивый подвижник рисовал остроумнейшие картинки нашей обширной страны…

Весь Литинститут по своему классовому характеру разделялся на явления, личности, фигуры, деятелей, мастодонтов и эпигонов.

Явление было только одно — Глазков. Наровчатов, Кульчицкий, Кауфман, Слуцкий, Коган составляли контингент личностей. Израилев был наиболее яркой фигурой, Хайкин — самым замечательным деятелем, Кронгауз — наиболее выдающимся мастодонтом, а эпигоны были все одинаковые.

Время от времени Литинститут сотрясали диспуты. Выдающийся деятель и чуткий товарищ Хайкин написал в стенгазете статью, в которой он доказывал, что лучшие поэты Литинститута — Глазков, Кульчицкий, Наровчатов, Слуцкий и Коган — идеологически не обоснованы. Глазкова и Кульчицкого Хайкин обвинял в талантливости и разгильдяйстве, а Слуцкого и Когана в поэтической немощи и ошибочности.

Только десять лет спустя современники осознали всю справедливость критических замечаний товарища Хайкина. Так, например, с одному ему присущей 10 проницательностью товарищ Хайкин справедливо отметил, что строчки Слуцкого — „Нет, коммунизм — не продуктовый рай“ — не соответствуют действительности.

…Еще мы шатались по корпусам цехов, где читали тысячи стихов. Одно из них, которое я написал, было напечатано в „Комсомольской правде“. К сожалению, не помню месяца и числа, но с уверенностью могу сказать, что это было в первую половину 41-го года. Как в предыдущие,

--">