Андре Моруа - Четвертый угол треугольника

— Так ведь я… Я думала, что вы лучшая подруга Шанталь.

— Деточка, — наставительно сказала Соланж, — надо знать, чего хочешь. Вы пришли ко мне. Это как будто доказывает, что вы мне доверяете. Так? Тогда не будем ничего усложнять. Я не считаю себя подругой Шанталь. У нее приятный дом, двери которого для меня открыты. А для нее открыты двери моего дома. И больше ничего. Что-то меня в ней привлекает, по крайней мере, мне всегда так казалось. Но мне претит корыстная подкладка ее привязанностей. Заметьте: пока она замахивается на таких мужчин, как Манаго, я нахожу это вполне допустимым и готова всячески ей содействовать. Но если она делает несчастной вас, тут уж пусть на меня не рассчитывает. Я ей встану поперек дороги… Ну, что еще вас мучит?

— Да ничего, ерунда! Просто вы пригласили ее вместе с Франсисом, так вот…

— Ну, милочка! Я пригласила ее вместе с Франсисом, поскольку не подозревала, что Франсис ею так интересуется и, главное, что вы так страстно его любите.

— Но вы же знали, что Франсис мой муж!

Соланж искренне рассмеялась:

— С вами трудно спорить, Жюльетта. Возвращайтесь, детка, к себе домой и спите спокойно. Я избавлю вас от Шанталь, клянусь вам. Довольны? Успокоились? Ну, поцелуйте меня, милочка.

Через несколько дней Франсис Бертье приехал в Марли и, к своему удивлению, не застал там Шанталь. В первый же вечер, пока Вилье на террасе пил кофе с одной американской парой, Соланж под предлогом, что у нее побаливает горло, удержала Франсиса в гостиной и усадила его возле себя.

— Дайте-ка мне посмотреть на этого донжуана, — сказала она. — Я уже сбилась со счета — столько женщин приходят ко мне рассказывать о страданиях, которые вы им причиняете. Вот и ваша жена…

— Жюльетта? Надеюсь, она не позволила себе…

— Дорогой Франсис, вы хотите иметь право обманывать эту очаровательную женщину и шокированы, что она осмеливается жаловаться на вас? И с кем обманывать, я вас спрашиваю? С какой-то Шанталь! Заметьте, Шанталь ведь моя подруга, и я дала бы скорее отрезать себе язык, чем сказала бы о ней что-нибудь дурное. Но все-таки, Бертье, ваша Жюльетта в сто раз красивей ее.

— Возможно. Но любовь не зависит от красоты. Я лучше, чем кто бы то ни было, знаю достоинства Жюльетты, однако…

— Однако?

— Однако Шанталь меня развлекает, вдохновляет. Жюльетта блаженно глядит на меня, не произнося ни слова, как будто я красивый пейзаж. Разве это мне нужно от нее?

Соланж широко раскрыла глаза, всем своим видом изображая удивление, и расхохоталась:

— Шанталь вдохновляет вас? Простите, Франсис, но это так смешно, никогда ничего смешнее не слышала! Если бы меня спросили, которая из моих подруг наименее способна заинтересовать писателя, я ответила бы: «Шанталь».

— Почему же?

— Прежде всего потому, что она эгоистка и занимается только своими личными делами, а они у нее такие мелкие. Затем потому, что ей нечего сказать, и говорит она очень плохо. Нет, не возражайте. Вы разве когда-нибудь слушали ее как следует? Нет, дорогой! Мужчина, даже влюбленный, никогда не слушает. Между тем до нее совершенно не доходит ваш талант. Вы ведь, Франсис, талантливы, с этим все согласны. Шанталь — единственная женщина, которая утверждает, что ваши книги ничего не стоят.

Он с легкой иронией покачал головой.

— Не надейтесь, Соланж, я все равно не поверю.

— Дорогой, вы можете сколько угодно качать головой — у меня есть свидетели. Не далее как вчера вечером мы говорили здесь о вас со Шмиттами, и она сказала — это я вам дословно передаю: «Бедняга, он очень мил, но его последний роман переходит всякие границы пошлости».

— Вы сами слышали?

— Своими собственными ушами. Можете быть уверены, что я ее хорошенько отчитала. И Шмитт тоже. Впрочем, всем понятно, почему она говорит такие вещи. Догадываетесь?

— Ни о чем я не догадываюсь, — с трудом выдавил Франсис Бертье, мучительно покраснев.

— Да просто-напросто потому, что так говорит этот сноб Манаго, для которого существует только Кристиан Менетрье и тому подобные нудные умники, понятные одним лишь избранным. У Шанталь сроду не было ни единого своего суждения. Она всегда зависит от тех, кого любит.

— А вы думаете, что она любит Манаго?

Соланж положила свою красивую руку на запястье Бертье.

— Вы меня разыгрываете, Франсис? Не станете же вы уверять, что не знаете того, что известно всему свету? Не знаете? Господи, как он побледнел… Право, мой --">