(Кирин из райских садов) - ...султан моей души.alternatif (СИ)

========== …госпожа! ==========

— Ты ещё пожалеешь об этом, хатун!!! — весь гарем услышал своего повелителя, а Лале бежала прочь, хотя бы в сад, где может скрыться. Все девушки её слышали, узнают и паши, и ничего уже не изменить. Ходжам Мустафа должен был её подстраховать. В конце концов, в ней тоже есть кровь династии и на подобное решение она имеет право. Правда, что дядя Мурад подумает, когда узнает?

Бежала, она бежала до самого домика Хюмы-хатун. Как оказалось, матери Мехмеда. Называть его падишахом язык не поворачивался. Даже она знает, что паши, оставленные ему дядей, настроены друг против друга. А ещё Венеция, Византия и Рим хотят напасть — иногда Лале жалеет, что много знает. А Мехмед только праздную жизнь ведёт! Однако стоит сказать, что в будущем, если ей предстоит его застать, именно Мехмед, её двоюродный брат, войдёт в Константинополь победителем. И Айя-София будет принадлежать османам.

Гюзалик встретила хозяйку радостным лаем, не улыбнуться ни в чём не виноватой собаке девушка не смогла. Она присела рядом с прудом, который всё сильнее зарастал водорослями, и стала играть с питомцем. А виски пульсируют и сердце бешено стучится! Страшно. Да и кому не станет страшно после такой выходки? С другой стороны, Лале даже не нагрубила брату-султану. И не унижала. Не возражала. Наверное, не только от неожиданности он отпустил её. Ещё и из-за уважения других.

«Надеюсь, оно будет помогать мне и дальше».

Лале посмотрела в сторону, где спрятала портрет Хасана: старая и непримечательная стена. Прижала палец к губам, и понятливая Гюзалик затихла. И хозяйка и собака прислушивались, нет ли кого поблизости. И убедившись в этом, Лале пошла к портрету. Осторожно достала его, но на свет выносить не стала.

Хасан… добрый и благородный, казался таким живым. А может, она действительно всё ещё тоскует по нему?

Гюзалик бегала вокруг ног. Посмотрев на неё, Лале улыбнулась и опустилась на колени. Да, чтобы показать ей портрет хозяина. Гюзалик тут же осунулась и так жалостливо заскулила. Этого хозяина больше нет, осталась только хозяйка. Даже её друзья пропали. Хоть и понятливая, но как собаке объяснить, где и почему оказались Аслан и Влад. Да, в казармах обучались пленённые юноши, без всякого роду за своей спиной. Но Аслан и Влад должны были вернуться в свои государства, вернуться туда добрыми друзьями османов…

«Снова я думаю о Мехмеде!.. и снова он меня расстраивает!»

Лале обняла портрет. Хасана не хватало. Останься он в живых, всё было бы совершенно по-другому. Аслан и Влад остались бы здесь. Их бы уважили. И возможно, с погибшим шехзаде они подружились. Лале тихонько покачала головой: её мечты, что не сбудутся. Она отпрянула от портрета, чтобы поцеловать нарисованные губы.

«Простите, шехзаде, за мою дерзость, но теперь я останусь свободной».

Но глаза Хасана, светлые и добрые, нисколько не злились. Наоборот, как будто давали своё благословение.

†††

В казармах действительно жилось отвратно. Однако здесь не так уж и враждовали, но и не дружили. Аслану и Владу, и другим знатным мальчишкам, которым довелось обучаться в дворцовой школе, тёплого приёма не оказали. Хотя мальчишки из Валахии были рады встретиться со своим будущим правителем. С ним же и надеялись вернуться. Аслану даже стало неуютно. Владу были хоть немного рады, а здесь даже никто не мог сказать, являются ли они с Асланом земляками. Совершенно разные ситуации. Но Влад в своей компании не остался и друга не бросил. Земляки решение сына господаря уважили. И помогали им влиться и другим безродным оскорблять их не позволяли. В общем, не сильно Мехмед и выиграл, выслав рабов из дворца.

Спустя полгода они привыкли. Только одно не давало им двоим покоя: как справляется Лале? Ведь, хорошо подумав, можно понять, что она одна против всех. На её стороне разве что художник Димитрис и ходжам Мустафа. Даже собственная наставница против неё: всё лелеет сделать из неё жену султана.

Может, Влад и Аслан подружились, но уступать Лале другому никто не хотел, особенно Мехмеду. Хотя была проблема серьёзнее: кто отдаст мусульманку за иноверца, будь он хоть самым верным другом османов. И всё, что они могли сделать, — стать сильнее и заполучить всеобщее уважение. А дальше одни небеса знают…