(Kaminari_) - Девушка с яблоками (СИ)

Мысли Кисаме выделены курсивом.

На небе тёмно-серыми пятнами разлились рыхлые тучи. Горы вдалеке рваным узором очерчивали горизонт, который захлестнуло рыжее свечение. В этих краях смеркалось необычайно рано.

Кисаме глубоко вдохнул прохладный после дождя воздух и прикрыл глаза. Он шёл не спеша, будто бы растягивая удовольствие. Итачи и он разошлись несколько часов назад, чтобы разузнать обстановку в ближайших селениях и найти цель. Ему порядком надоело изо дня в день преследовать группировку мошенников, по совместительству так неудобно оказавшихся шиноби. Это в разы усложняло миссию, перетекая из «просто прийти и убить» в «разузнать, обнаружить, догнать и только тогда нейтрализовать». Ему гораздо больше нравилось сразу разрывать цели на кусочки Самехадой, чем гоняться за ними и играть в кошки-мышки.

Теперь ему предстоит дойти до ближайшего торгового поселения и в лучшем случае наткнуться на эту шайку бандитов сразу. Иначе из-за нарастающего раздражения он будет готов их разорвать прямо там, на глазах у многочисленной толпы. Но сейчас, по настоянию Итачи, на меч наложено хенге, а хитай-ате* и плащ скинуты ещё несколько километров назад.

Здесь, в стране Медведей, Кисаме всё было как-то иначе и непривычно. Тепло, и даже после дождя ветер не такой холодный, как на его родине. Ему казалось, что эти две страны — почти противоположности, но он не понимал, по душе ли ему это. Кисаме снова осмотрелся. Залесённая местность сменилась безграничными пшеничными полями на подходе к деревне. Дышать здесь всё же гораздо легче.

Деревушка встретила его привычной вечерней суетой. Повсюду сновали торговцы и покупатели, перемежаясь от лавки к лавке; аромат кисло-сладкого соуса для данго сменился на душистые запахи трав и специй, заставляя Кисаме сделать заинтересованный вдох. Огонь в андонах*, подвешенных в ряд на крышах домов, подрагивал и рябью освещал главную дорогу деревни. По синеватой коже бегали отблески фонарей, создавая причудливые узоры тёплых оттенков.

— Ой!

Кисаме резко остановился, услышав шумное падение и испуганный вскрик прямо под ногами. Он перевёл взор от крыш вниз и столкнулся с растерянным взглядом молодой девушки, упавшей секундами ранее в метре от него. Взгляд метнулся на плетёную корзину в её руках и рассыпанные повсюду яблоки. Несколько плодов тут же оказались затоптаны невнимательными людьми.

— Аккуратнее надо, — слегка усмехнулся мужчина, обнажив акульи зубы.

И сразу же пожалел. Голубые глаза, заблестевшие на свету, вмиг расширились и изучающе заскользили по его фигуре. Видимо, напугал беднягу. Хотя Кисаме привык, что его частенько боязливо рассматривают. Он беззлобно вздохнул, игнорируя изумлённое молчание девушки, присел и стал собирать пока ещё целые яблоки.

— Спасибо, — послышался неуверенный голосок.

Кисаме положил несколько яблок обратно в корзину и заметил, как девушка неподвижно наблюдает за его движениями и неотрывно следит за руками, набиравшими сразу по два-три яблока в ладонь. Кисаме про себя усмехнулся: по сравнению с ним она выглядит крохотной испуганной мышкой.

— Куда же тебе такие тяжести таскать? Вон, на ногах уже не стоишь, — знакомо оскалился он, вставая с колен и протягивая девушке руку.

Девушка отвела взгляд, — наверное, чтобы проверить, все ли яблоки он собрал, — и затем, смущённо поджав губы, положила свою ладонь в его. В руках Кисаме её ладошка выглядела такой крохотной, что он невольно вспомнил своё сравнение этой девушки с мышкой и расплылся в неоднозначной улыбке ещё шире. Она, однако, этого не видела, ведь всё, что незнакомка могла позволить себе сейчас, — смотреть в его грудь, до куда и доходил её скромный рост. Стоя он выглядел куда более высоким и крепко сложенным, и он боялся напугать её, словно она в любую секунду могла бросить эту несчастную корзину с яблоками, из-за которой они столкнулись, и убежать прочь.

Она, наконец, аккуратно, но решительно отняла руку от его и поправила свои вьющиеся волосы, упавшие на лицо. Кисаме заметил, что они цветом как мокрая после дождя пшеница, которую он видел пару часов назад в поле.

— Простите за неудобства, — она поклонилась настолько, насколько позволяло туго затянутое мару-оби*. — Мне пора.