Сергей Савенков (Осколок Ветра) - Жизнь номер 2016. Песни девочки не со звёзд

вздрогнула, не узнав – в голове всё гудело. Обернулась и успокоилась – рядом стоял Мурлыка.

Вообще-то, в нашем крыле обитали только девчонки. Семёныч строго за этим следил, гоняя мальчишек и делая исключение лишь для мужчин. И то, далеко не для всех – только для обладателей власти, а иногда – богатеев. Однако, мальчишкой Мурлыку никто не считал – ни Семёныч, ни даже девчонки.

Иногда его заставляли лизать, но относились при этом не как к мужику, а скорей – как к коту, приученному сгущёнкой. Он никогда не отказывался, но и не рвался. Да и девчонки делали это от скуки, и чтобы слегка отомстить обладателям членов.

Какое уж тут удовольствие! Ведь, чтобы добраться до пика, нужно ценить мужика, с которым ты спишь. Во всяком случае, мне так казалось…

Откуда мне знать про какие-то пики? Если солдат суёт в задницу член, разве тебе до оргазмов! Думаешь только о том, как остаться в живых. Потом, рыдаешь от боли, пытаясь посрать.

– Я принёс порошок! – Мурлыка нахмурился. – Эй! Ты чего вся трясёшься? И кровь…

– Благодарю! – я подставила руку, и Мурлыка насыпал в ладонь. – Не парься, я в норме.

Мурлыка поставил на раковину красный флакон с надписью «Gucci Rush».

– Подарок от Златы, – он изобразил её грудной голос: – Щоб пахла, як дівчина.

– А по-простому, чтоб не воняла говном.

– Может, хочешь курнуть? Девки все уже пьяные, а Семёныч закрылся со Златой.

– Ты же знаешь…

– Знаю. Ты – дура! – мальчишка зашёлся безумным смехом. – Тогда так посидишь, повтыкаешь!

Конечно же, я согласилась. У меня не особенно много друзей.

Только Мурлыка.

Когда мы вышли на крышу, звёзд ещё не было. День догорал, солнце падало за горизонт.

Мы уселись на парапет, свесив ноги. Я зажмурилась от удовольствия – когда раскалённый за день бетон греет жопу, это одно из самых восхитительных чувств. А если болтать ногами, то можно представить, что ты – шагающий по степи великан.

Внизу был бетонный забор, защищающий лагерь от золотого океана степей. С проходившей поблизости железной дороги ветер нёс резкие запахи и грохот порожнего товарняка. Левее был лес и развалины старого корпуса, за которыми возвышалась ажурная радиовышка. А совсем далеко блестел Днепр.

Мурлыка стал забивать косячок.

– Как думаешь, если лебедя трахнуть, а он не самкой окажется – это сочтут извращением?

– Лебеди или люди? – задала я встречный вопрос. Мальчишку «ответ» устроил.

К Мурлыке нужно привыкнуть. Только начнёшь говорить с ним серьёзно, как он что-то ляпнет такое, что сразу теряешь нить разговора. Он говорит: «это всё потому, что грибы создают необычные связи нейронов». Но думаю, он делает это специально – чтобы выбить меня из проторённой колеи.

– Мур, почему питалки и даже Семёныч не боятся пускать нас на реку и в лес? Всякое может случится!

– А к спонсорам почему не боятся? А в город? – он усмехнулся. – Разве не видишь, всё уже вышло из-под контроля. Если коробку открыл, и бабочки разлетелись, то фиг их назад запихнёшь.

– Какие мы бабочки… Нам не взлететь…

– Мика? Ты для чего на крышу приходишь?

Странный вопрос! Здесь так хорошо! А почему, я не задумывалась.

– Наверное, чтобы быть ближе к небу. И тут нет людей. А ты?

– Как будто не ясно! – Мурлыка кивнул на косяк.

Такое объяснение расстроило. Лучше бы он сказал: «Чтобы делить с тобой красоту на двоих». Но для мальчишек, всё это сложно. Даже для необычных бесполых мальчишек, как он.

А мне так хотелось быть нужной!

Мурлыка курил, щурясь от дыма, набирая полную грудь и время от времени кашляя.

– Ещё, чтобы быть с тобой. Делить все миры на двоих.

Сердце затрепыхалось. Я сделала вид, что мне безразлично.

– Миры? Тебя уже вставило?

Он рассмеялся: «Не отпускало!» А после сказал, очень-очень серьёзно:

– Мне кажется, всё уже было. И крыша, и ветер, и степь.

– С нами?

– С нами, только с другими.

Мурлыка опять говорил ерунду. Неудивительно – он был очень странный мальчишка.

Никто в интернате не знал, откуда взялся Мурлыка. Казалось, сначала был он, а интернат появился потом.

Никто не знал, сколько Мурлыке лет. Рассказывали, что девятнадцать. Что он уже мог бы уехать, но здесь его что-то держит. Глядя на детскую щупленькую фигурку, верилось в это с трудом.

Никто не знал его имени. Конечно, в каких-то журналах была и фамилия, и дата рождения. Но только, в каких?

– Это называется «дежавю». Ошибка мозга. У планокуров бывает.

– Дура! Причём тут план!

Я не обиделась. Просто сказала: --">