Сергей Савенков (Осколок Ветра) - Жизнь номер 2016. Песни девочки не со звёзд

грибы не помогут, не то что трава.

Я его раньше не видела таким возбуждённым.

– Мика, ведь ты лучше всех! – признался Мурлыка, и замолчал, позабыв о нашем существовании.

Но я всё равно сказала: «Спасибо». Я к друзьям отношусь уважительно, у меня их немного.

Впрочем, Мурлыка уже ничего не слышал.

Я сидела, тая под светом луны. Присматривала, чтоб не упал Мурлыка. В отключке он нравился больше.

Зачем люди вообще говорят? Глупость не стоит того, чтобы рот открывать, а важное ясно без слов.

Ближе к полночи Мурлыка очнулся и начал молоть чепуху:

– Значит, я тебе больше не нужен?

– С чего ты такое взял?

– Теперь у тебя есть Злата.

Кто мог подумать! Ведёт себя, как обычный ревнивый мальчишка!

Я положила руку ему на коленку.

– Глупости! Это ведь просто секс. Что такого?

Умный, а не понимает!

Мурлыка мне, словно отец. Кем я бы была без него? Озлобленной озабоченной идиоткой, как все остальные. Двух слов не смогла бы связать! А я говорю, как дворянка из позапрошлого века.

Раньше я не понимала, глупышка была. Но после увидела – он меня лепит, как будто из пластилина. Родители делают также. Изо дня в день, изо дня в день… А кто из здешних может похвастаться, что каждый вечер проводит время с отцом?

– Мика, а хочешь, я тебе полижу? Ты никогда не просила. Девочкам это приятно!

Я фыркнула:

– Вот ещё! Ты ведь мой друг.

– Ну так что? Если друг – значит, буду стараться. – Он передразнил: – Что такого? Это ведь просто секс.

Я отвернулась.

– Не чувствуешь ничего? Из-за войны? – Мурлыка, наконец, догадался.

– Чувствую. Только не кайф.

Он помолчал и сказал:

– Понимаю. Я ведь не пидор, а в жопу ебут.

И я его понимала, касательно жопы. Навалилась тоскливая жалость, которую я терпеть не могла. Сопереживать или чувствовать, в интернате – гиблое дело. Морду набьют, а тоска тебя просто сожрёт.

Чтобы не дать чувствам шанса, мы поцеловались, а после я сделала это рукой. Так было лучше для всех: ему хорошо, мне не слишком противно.

Потом он ушёл. Я смотрела на Днепр, платиновый под серебристой луной, и тянула старинную песню.

Ніч яка, Господи! Місячна, зоряна: 

Ясно, хоч голки збирай…

В воздухе мельтешили чёрные тени летучих мышей. Звенели комарики. Девчонки уже наорались, и лагерь затих, лишь изредка подвывала собака по кличке Фиест.

Сплять вороги твої, знуджені працею,

Нас не сполоха їх сміх…

Чи ж нам, окривдженим долею клятою,

Й хвиля кохання – за гріх?

Пела я шёпотом. Когда у тебя нету Родины, и всюду враги, можно только шептать.

Круг второй. Первая смерть

Столовую залил утренний свет. Не столовая – солнечный океан!

Радости добавляла еда. Не то, чтобы ячка, сваренная на воде, была очень вкусной, а чай из цикория крайне бодрящим. Просто так мозг реагировал на раздутый желудок и полученные калории.

Стол был рассчитан на шесть человек, но три табурета были свободны. Сидеть со мной были готовы лишь две идиотки – Вика и Света, девчонки из низшей касты.

Я добавляла в стакан из литого чайника, мазала масло и запихивала в себя хлеб. Очень хотелось жрать – не так сильно, как вечером, но всё равно. А еда не желала, чтоб я её съела. В чай я макала сахарную головку, стыренную на кухне, у поваров из-под носа. Сахар не собирался размачиваться и отдавать вожделенную сладость. Зубы скользили по гладкой поверхности – твёрдой, как будто бетон. Странное европейское масло застыло на нёбе и не проглатывалось – остывший чай не спасал.

Через пару столов сидели мальчишки. Их было четверо, но я смотрела на Зюзю – «шестёрку» Антона. Зюзя был угловат и бледен, как привидение, потому в темноте походил на призрака. Но сейчас, когда на худое лицо падал солнечный луч, мальчишка был так красив, что я не могла отвести глаза.

На лоб падала чёрная чёлка. Глаза, словно уголь.

Но, всё равно, что я в нём нашла?

Наверное, всё дело в папе – у него были такие же музыкальные пальцы и точно такие глаза. Мне глаза от отца не достались – они у меня фиолетово-красные, и очень пугают людей.

Потом, не прекращая разглядывать Зюзю, я замечталась о Злате. Девочку-солнце я ни капельки не понимала и не знала о ней почти ничего.

Это мне нравилось. Люди вечно болтают о близости и понимании. Но, как по мне, это только мешает. Если читаешь кого-то, будто открытую книгу, разве захочется с ним переспать? Это ведь тоже, что онанизм!

Надо бы привести себя ТАМ в порядок. Хоть я и светлая… Злата наверняка захочет быть --">