Оксана Зиентек - Второй встречный (короткая версия)

няньки. А бесплатных нянек-работниц у Агнесс и так было целых две, бесприданницы - сестры мужа, да и дети потихоньку подрастали. Старшая и замужем уже, своих нянчит. И тут - такой скандал!

    Знала бы госпожа Агнесс, что так все обернется, живо отправила бы золовок в какой-нибудь женский орден, да подальше. Но в орден тоже нужно принести хоть какое-никакое приданое, да и две пары рабочих рук в хозяйстве всегда сгодятся...

***

    Этот день ничем не отличался от любого другого дня. Утро у нас начиналось рано, завтрак подавался под постоянные причитания золовки, что запасы тают, как снег, а едоков больше, чем работников... Странно это все. Когда хозяйством заправляла мать, то все были худо-бедно, но сыты. Хотя и пил отец, чего греха таить, да и походов с добычей давно уже не было, но как-то справлялись. А теперь, вроде, и хозяин, брат мой, не пьет. И детей малых в доме всего двое, старшие-то уже сами - работники. А запасы, по словам Агнесс, все тают и тают.

    Ирмгард, как обычно, завелась с ней ссориться. Раньше я бы хоть слово вставила, поддержала бы сестру.... А сейчас не хочется, даже если Ирмгард и права. Вот что за толк ругаться, если изменить все равно ничего не изменишь? Лишь бы злость свою на ком сорвать, что ли? И то сказать, как они с Анной ругались, мне до сих пор вспомнить стыдно.  Зря я тогда вслед за Ирмой над Анной потешалась, что, мол, за первого встречного замуж пошла. Я сама бы сейчас не пошла, побежала бы хоть за первого встречного, хоть за какого...  Только бы из этого болота.  Да где ж его возьмешь, этого встречного, в мои-то годы.

    Устав слушать ругань, встала из-за стола, кивнув Виллему: „Доброго тебе дня, братец!“. В ответ привычное: „И тебе, Траутхен, доброго!“ - и виноватый взгляд, знает ведь, как несладко мне приходится при его хозяйке. Знает, но молчит. Всегда молчит, даже когда Агнесс прилюдно заявила матери: „Не нравятся мои порядки, проваливай на свою вдовью долю! Здесь ныне я - хозяйка!“.  Знали ведь все, что никакой вдовьей доли отец матери не выделил, не из чего было выделять.

     Вот чего только никто из нас не знал, что мать давно уже с Хельге - племянницей моей старшей - договорилась и та со своим Якобом ее примет. Так что мать уесть у Агнесс не получилось, как была она всю жизнь прямая, словно палка, так с прямой спиной и ушла. Ни на волосок не прогнулась. А мы остались.

    Да. Ирмгард тогда и с матерью ухитрилась разругаться. Почему, дескать, Хельге на приданое денег нашла, а нам - нет? Всю жизнь, мол, только об Анне заботилась, да об ее отродье. Ну, мать тоже никогда за словом в карман не лезла, просто, в отличие от Ирмы, словами зазря не сыпала.

 - Я - говорит - внучкам на приданое собираю, потому что они только в возраст входят. Пусть хоть девчонки свою судьбу устроят.  А Анну, - говорит - потому и люблю больше всех, что одна она из вас - не дура. Тиха да скромна, а дважды безо всякого приданого замуж выйти ухитрилась. А у кого голова пуста или язык помелом, так тому никакое приданое не поможет.  Вот тогда-то я и задумалась, да что теперь уже толку...

 - Ты куда это собралась?  - Мне кажется, голос Агнесс с годами становится все визгливей - Вот же,  дал Творец родню: набьет брюхо, встанет из-за стола и даже „спасибо“ не скажет!

 - Спасибо, Агнесс. - Равнодушно ответила я, опережая опять готовую взорваться Ирмгард. - Ты же сама говорила, что надо собрать тимьян и ноготки на грядках, пока погода стоит.

 - Без тебя найдется кому собрать! Ишь, только бы возле дома крутиться. Возьми, лучше, мелких и сходите за поздней ежевикой на дальнюю окраину. Поставим наливки. Да смотри, проследи, чтобы детвора ягоды собирала, а не обьедала прямо с куста!

 - Хорошо, Агнесс, прослежу.

     Ну вот как она себе это представляет? Привести детей к ягоднику и запретить тем есть? Хорошо летом, в этом году малины, а потом и ежевики было столько, что мальцы наедались досыта, а разницы никто не замечал. С поздней ягодой сложнее, не так ее много уже осталось на кустах. А надо, чтобы на наливку хватило, а то золовка меня поедом заест. Махнула рукой паре ребят из наших, поместных, что привычно крутились у конюшни, взяли короба и пошли на дальнюю опушку.

    Дорога в принадлежащий брату лес вела через окраину села. Можно было и напрямик пройти, но лезть через лозняки не хотелось. Уже сворачивая на полевую дорогу, мы заметили группу всадников, неспешно едущих в нашу сторону. Я на минуту замешкалась, не зная, чего --">