Евгения Марлитт - Синяя борода

Евгения Марлитт Синяя борода

                       

Экипаж, запряженный в одну лошадь, остановился перед маленькой решетчатой калиткой, такой частой, что через нее трудно было рассмотреть, что делается в саду. Этот жалкий экипаж мчался довольно быстро по шоссе, прежде чем остановиться у калитки, и доказал этим, что некрасивая худая лошадь и его выкрашенный в желтый цвет кузов не были так дряхлы, как казалось с виду.

Потоки дождя, лившиеся на сморщенный запыленный верх, были, очевидно, давно желанным истинным благодеянием для него; напротив того, изящный чемодан, привязанный сзади, мало выигрывал от стекавших на него оттуда грязных ручьев, да и лошадь громким ржанием протестовала против невольной ванны. Ей бы следовало поучиться у своего кучера спокойно и с достоинством покоряться неизбежному. Головастый малый, сидевший на козлах, энергично ударил хлыстом и терпеливо ожидал под промокшей шапкой результата этого сигнала. Но сидевшие в экипаже, кажется, не могли относиться с таким спартанским равнодушием к неистовствам погоды, потому что, когда в горах замерло последнее эхо от удара хлыстом, а за садовой калиткой не было никакого движения, дождь же с шумом падал на исполинские кусты ревеня, из-под кожаного фартука показалась женская рука в серебристо-серой перчатке, так плотно охватывавшей ее, что на ней обозначилась даже продолговатая форма ногтей; нежные пальчики изо всех сил старались отстегнуть ремни, которыми был прикреплен снаружи фартук, — но тщетно. Ручка исчезла опять под фартуком, и по быстрому движению, с каким она сжалась в кулак, можно было судить о значительной степени нетерпения и неудовольствия.

В то же время и кучер счел нужным повторить свой сигнал, который на этот раз не остался без последствий: вдали послышался стук отворяемой двери и быстрые шаги по скрипящему гравию. У калитки появился под красным бумажным зонтиком старый худой человек с широким некрасивым лицом, в полосатом жилете и старомодном длиннополом сюртуке, в высоком стоячем воротничке, благодаря которому он должен был, вместо того чтобы повернуть только голову, оборачиваться всем туловищем, подобно крокодилу. Внимательно посмотрев через решетку, он отворил калитку и, отстегивая намокшие ремни, почтительно крикнул по направлению к саду:

— Так точно, госпожа надворная советница, это Христиан из Нейдорфа.

В калитке тотчас появилась высокая статная женщина. На ее мужественном смуглом лице ясно выражалось радостное возбуждение и ожидание, но это выражение мгновенно исчезло при виде жалкого экипажа. Она покраснела, и вокруг рта появилось выражение сильной досады.

— Господи, помилуй! — закричала она на испуганного парня, сидевшего на козлах. — Что, твой хозяин с ума что ли сошел? Как ему не стыдно посадить знатную даму в такой старый никуда негодный экипаж? В такую мышеловку?

Между тем человек под красным зонтиком отстегнул фартук; из экипажа показалась хорошенькая ножка и вслед затем выпрыгнула грациозная девушка и крепко обняла бранившуюся надворную советницу.

— Тетя Варя^[1], не сердись, пожалуйста, на доброго старого почтмейстера! — просила молодая девушка, в голосе которой слышалась радость свидания и плутоватость. — Он ни за что не хотел меня сейчас отправить далее, так как все почтовые кареты были разосланы, но мне очень хотелось поскорей приехать сюда, и я просила и умоляла его до тех пор, пока он не дал ворча этот великолепный экипаж, который уже много лет стоит в каретном сарае, оплакивая свою молодость. Тетя, милая тетя, и мышей в нем совсем нет, иначе я согласилась бы лучше придти пешком.

И тетя Варя засмеялась, обнимая молодую девушку, причем оказалось, что у нее нет левой руки; но она крепко прижала правой, в которой держала зонтик, к своей груди нежную фигурку девушки, нежное веселое личико которой смотрело на нее, улыбаясь сквозь слезы.

— Ну, надо идти скорее в дом! — сказала она. — Боже мой, какие полосы оставляет мой зонтик на твоем платье! Но кто же надевает --">