Этель Стивенс - Прекрасная пленница

Этель Стивенс Прекрасная пленница

Часть I ТАЙНА ДОМА

ГЛАВА I

Экипаж зарылся в песок и остановился. Широко раскинулась пустыня. Слепила глаза сверкающая белизна песков. Однообразие их лишь местами нарушалось серыми кустиками «циты», травы пустыни, да одинокими тамарисковыми деревьями, старыми и запыленными. Справа вытянулся обнаженный хребет Зибана; резкие очертания гор таяли и расплывались в прозрачном голубоватом воздухе знойного полудня. Слева, на горизонте, в золотой дымке вырисовывался оазис и его финиковые пальмы. За ним – другой, как облако неуловимый. Тишина и зной, зной и тишина.

В экипаже сидели четверо: два француза, один из них – офицер в форме африканского стрелка, затем араб – кучер, по самые глаза закутанный в мягкую кисею, и другой араб – в кокетливом костюме тунисского гранда: широкие белые шаровары, ярко-розовый кушак и синяя с серебряным шитьем куртка. Когда экипаж остановился, он обернулся с козел.

– Господа, придется выйти: песок здесь очень глубок.

– Проклятый позвоночник! – проворчал штатский. – Верхом мы давно были бы у цели.

Это был пожилой человек с лицом обветренным и загорелым, с целой сетью мелких морщинок у глаз. Его спутник, офицер лет около тридцати, был хорошо сложен, подвижен. Голубые, с густыми темными ресницами, беспокойные и смелые глаза сразу располагали в его пользу.

Он помог своему спутнику выйти из экипажа.

– Дальше дорога лучше, – успокаивающе заметил араб, соскакивая с козел.

– Было настоящим безумием пускаться в экипаже по этой верблюжьей тропе, – продолжал ворчать штатский, – клянусь богом, Коломбель, я рискнул бы ехать верхом, знай я, что нас ожидает. Позвоночник мой вряд ли подвергся бы такому сильному испытанию, какому подвергается мое терпенье.

– Си-Измаил каждую неделю проезжает этой дорогой в ландо, – заявил проводник.

– Прекрасно! – с благоговением отозвался кучер. – Все пути легки для марабу, друга Аллаха.

Граф Кассили улыбнулся.

– Ваш друг здесь в почете, как видно. На него смотрят почти как на святого. Я слыхал об этом от своих рабочих.

Коломбель рассмеялся.

– Я не замечал в нем ничего особенного, когда встречался с ним. Он много проигрывал мне в карты.

– Алжир – это цивилизация. Вы не знаете юга, как знаю его я. Вы убедитесь, вероятно, что шейх Силгасский – совсем другой человек, чем тот Си-Измаил, с которым вы играли в баккара в резиденции. Впрочем, вы и в Париже, кажется, встречались с ним?

– Да. Бог весть почему, он был гвоздем одного сезона. Имел большой успех у женщин, начало чему положила его кузина, графиня Хэнней. Она не скрывала, что влюблена в него. Говорят, его матерью была ирландка, дочь пэра; она приехала сюда, оплакивая смерть жениха, встретила в Константине старого шейха и бежала с ним. Любопытное сочетание – арабский шейх и сумасшедшая ирландка! В Алжире Си-Измаил был принят всюду. С арабами, впрочем, он тесных отношений не поддерживал.

– Странно. В Алжире должны ведь были помнить, что он сын бен-Алуи.

– В Алжире помнили, видимо, лишь то, что он богат и умеет веселиться. Он был в дружеских отношениях с мужем моей сестры, Жаком де Россиньоль. Тот, как вы знаете, нумизмат, а Си-Измаил обладает одной из лучших в мире коллекций финикийских и греческих монет. Я был как-то у него вместе с сестрой и ее мужем. Нас принимала единственная представительница женской половины его дома, девочка лет двенадцати. Судя по цвету ее кожи, по краскам вообще, я сказал бы, что в жилах ее течет черкесская кровь. Обещала вырасти красавицей. Одетая в парижское платье, она презабавно разыгрывала роль хозяйки дома и болтала на языке, отдаленно напоминавшем французский. Сестра буквально влюбилась в нее, и мы после того часто видали малютку. Как это ни странно, но Си-Измаил всюду пускал ее в сопровождении гувернантки-француженки, которую приставил к ней. Моя сестра – мы оба – привязались к девочке, хотя по временам она превращалась в настоящего бесенка. У меня и сейчас сохранились на руке следы ее зубов. Алжирские дамы баловали ее, некоторые потому, что были неравнодушны к Си-Измаилу, как из-за его наружности, так и из-за славы сердцееда, которую он приобрел в Париже.

– А девочка? Кто она?

– Не знаю. Разное говорили. Распространеннее всего была версия, будто он подобрал ее в Триполи, в каком-то кафе, и возымел желание дать ей --">