Пьер Лоти - Исландский рыбак

Пьер Лоти Исландский рыбак

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Их было пятеро в некоем подобии жилища, темном, пропахшем соленой рыбой и морем, — пятеро могучих мужчин за уставленным кружками столом. Слишком низкая для них продолговатая каморка, похожая на выпотрошенное брюхо большой чайки, слегка убаюкивающе покачивалась, издавая монотонный скрип.

Там, снаружи, должно быть, царили море и ночь, но никто из сидящих за столом не знал этого наверное: единственный люк в потолке был закрыт деревянной крышкой, и кубрик освещала старая, подвешенная к потолку, мерцающая лампа.

В печке горел огонь; от промокшей одежды шел пар, смешиваясь с дымом глиняных курительных трубок.

Массивный стол занимал собою почти все жилище; вдоль дубовых стен оставалось немного места, как раз для того, чтобы рассесться вокруг на узкие, прикрепленные к стенам сиденья. Над головами людей, почти касаясь их, нависали мощные балки, а за спинами, вырубленные в толще дерева, размещались койки, словно ниши для мертвецов в склепе. Все жилище было грубым, обшарпанным, пропитанным влагой и солью, местами отполированным прикосновениями человеческих рук.

Моряки выпили вина и сидра, и радость жизни озарила их открытые мужественные лица. Разговор за столом пошел о женщинах и женитьбе; говорили по-бретонски.^[1]

В глубине кубрика на почетном месте висело старинное и наивное изображение покровительницы моряков — дощечка с фаянсовой Богоматерью. Такие фигурки живут гораздо дольше людей, и красное с голубым платье Богоматери выглядело еще вполне свежим среди бедной темно-серой обстановки. В часы тревоги Дева Мария, должно быть, выслушала не одну горячую молитву, у ее ног были прибиты два букетика искусственных цветов и четки.

Пятеро мужчин были одеты одинаково: в грубые фуфайки из голубой шерсти, заправленные в штаны, и шляпы из просмоленной ткани, именуемые зюйдвестками — по названию юго-западного ветра, приносящего дожди в наше полушарие.

Возраста они были разного. Капитану на вид было лет сорок, трем другим — от двадцати пяти до тридцати. Последнему — его звали Сильвестр — всего семнадцать. По росту и силе он был уже настоящий мужчина; черная борода, мягкая и курчавая, покрывала его щеки; только серо-голубые глаза оставались детскими — нежными и совсем наивными.

Забившись в темный кубрик, тесно прижавшись друг к другу, они, казалось, испытывали истинное блаженство.

…А там, снаружи, царили море и ночь, и бесконечная тоска, навеваемая мрачной толщей вод. Медные часы на стенке показывали одиннадцать — разумеется, вечера; сквозь деревянный потолок доносился шум дождя.

Мужчины с жаром и весельем толковали о браке, — не говоря, однако, ничего такого, что могло бы сойти за непристойность. Нет, за столом строили планы или просто рассказывали забавные истории, приключившиеся дома во время свадебных празднеств. Порой кто-то, смеясь, слишком откровенно намекал на любовные утехи. Но любовь для этих промокших до нитки людей всегда оставалась понятием святым и почти целомудренным в самой своей грубости.

Между тем Сильвестр скучал, оттого что некто по имени Янн (так бретонцы произносят имя Жан) все не возвращался.

Куда же он, в самом деле, запропастился? Трудится наверху? Почему не спускается в кубрик вкусить своей доли веселья?

– Скоро, однако, полночь, — проговорил капитан.

Он встал из-за стола и головой приподнял крышку люка. Странный свет полился в кубрик.

– Янн! Янн!.. Эй, парень!

В ответ послышалось что-то резкое.

Бледный свет, проникавший из люка, напоминал дневной. «Скоро полночь…» А сумеречный свет, отраженный и посланный на землю таинственными зеркалами, исходил будто от солнца.

Крышка закрылась, вернулась ночь, подвешенная к потолку лампа вновь засветилась желтым светом, и стало слышно, как человек в деревянных башмаках спускается по лестнице.

Вынужденный согнуться пополам, он появился в кубрике, огромный, как медведь, и, вдохнув резкий запах соленой рыбы, состроил гримасу и зажал нос.

Размерами тела, в особенности шириной спины, ровной как доска, он намного превосходил обычных мужчин, а мускулы на его плечах, вырисовывавшиеся из-под голубой фуфайки, походили на два шара, венчавшие длинные руки. Его большие, темные и очень живые глаза имели выражение дикое и прекрасное.

Сильвестр, обхватив Янна руками, ласково привлек к себе, словно ребенок; он был --">