Сара К. Л. Уилсон - Завоевание фейри

Генда, — сказал отец, все еще раскачиваясь, ужас сделал его лицо маской.

Мама коснулась его рукой.

— Люблю тебя навеки, мой Хантер. Мой смелый и милый мужчина, — она прощалась.

— Прошу, не умирай, — шепнула я, смущенная своей слабостью в этой ситуации. Я хотела, чтобы она была в порядке. Я просто хотела войти в наш дом и увидеть ее, улыбающуюся и с большой кастрюлей горячего супа, а в доме было чисто.

— Некоторое должно быть.

Я думала, что она закроет глаза и ускользнет. Я прикусила губу, готовясь к худшему.

Она удивила меня.

Ее ладонь сжала мою руку в последний раз, а потом с боевым кличем она оттолкнула меня, повернулась на четвереньки. Кровь полилась из ее раны. Она заставила себя встать на ноги так быстро, что я еще пыталась подняться, а она уже сделала шаг вперед. Она поцеловала моего отца в лоб на пути, а потом, истекая кровью, она шагнула к Двери Жути.

Что-то сияло в ее ладони.

Ключ.

Она забрала его из моего кармана, когда я думала, что она пыталась меня обнять.

Я открыла рот, шагнула вперед, но ключ был уже в спутанном замке, и со скрипом мертвеца, поднявшегося из могилы, она открыла дверь, посмотрела тепло на меня поверх плеча и распахнула дверь шире.

Яркий свет опалил мои глаза щупальцами. Он обжигал мои глаза болью. Он ощущался почти живым, словно многорукое существо лежало за той дверью, сделанное из света. И свет был голоден, хотел схватить нас. Я упала на колени, моргая от лилового отсвета за веками.

Когда лиловое сияние пропало, дверь была закрыта, свет угас, и моя мать пропала.

Позже в Фейвальде…

Пой о смелой и храброй Охотнице!

Пой о ее чудесной матери!

Пой, пой, она заслужила!

Пой о великой жертве матери и верности дочери!

Пой о Фейвальде, который был и будет!

— Истории Фейвальда

Глава третья

Я прошла к двери, сжала золотой ключ.

— Не стоит, — сказал голос из клетки.

Я посмотрела на ухмыляющуюся королеву Анабету в клетке.

Она была одна.

— Где моя сестра? — спросила я, голова вдруг закружилась.

— Если пройдешь в двери, не вернешься, — заявила Анабета. — За дверями смерть. Ты веришь в загробную жизнь?

— Конечно, — сказала я, но не обращала внимания. Я искала сестру. Как она могла освободиться? Голова кружилась.

Я слышала только всхлипы отца за собой.

— Это за дверью, — сказала Анабета. — Загробная жизнь. Суд.

Я потрясенно смотрела на нее.

— Ты веришь в суд?

— Всех судят, — она прищурилась, словно осуждала меня в этот миг. — Это общая правда.

— Тогда почему ты не живешь лучше? — осведомилась я. Я вытащила ключ из двери дрожащей рукой, сунула его в карман.

— Почему ты нет?

Почему я не жила лучше? Потому что я не знала, как жить лучше. Вот так. Даже когда я хотела жить лучше, я возвращалась к этому. Потому что этот ужас был для меня лучше всего.

Я прислонилась лбом к Двери Жути.

— Почему ты ушла? О чем думала? — спросила я. Но ответов мамы не было.

Раздался шорох ног по камню за мной — тихий за всхлипами отца.

— Думаю, из всех ты это понимаешь… Равновесие.

Я повернулась к говорящей.

Истина, казалось, дрожала на ветру, ее белые волосы развевались за ней, ее рога сияли в белом свете Фейвальда. Я поняла, что ее глаза были как у кота.

— Истина, — выдохнула я.

— Твоя пленница права. Ты не должна ходить в те двери, если не хочешь, чтобы все это кончилось.

— Моя мама, — я указала на дверь.

— Я видела. Интересный поворот, — Истина улыбнулась, и мне не нравилась ее улыбка.

— Я думала, ты должна нести просвещение и ясность, — холодно сказала я. — Но ты появляешься, как ворон, когда кто-то мертв.

Туча пронеслась сверху, и вдруг — словно он появился из ниоткуда — ее олень был за ней, фыркал и рыл землю ледяным копытом, паутина запуталась в рогах, трепетала от ветра, который я не ощущала. В Фейвальде вдруг стало холоднее.

— Так работают фейри-крестные, — сказала она.

Я фыркнула.

— Ты же не веришь тем сказкам? Я еще не встречала фейри, которая хотела бы сделать добро людям.

— Разве? — Истина приподняла бровь, словно не верила мне.

— Да, — заявила я.

— Я — фейри-крестная, — она самодовольно улыбнулась. — Та, из истории. Когда я рядом со смертными, я вижу их будущее и рассказываю, что могу.

— Как мило, — я изобразила презрение Скувреля. — --">