Барбара О'Джин - И солнце взойдет

И солнце взойдет

Глава 1

«Вот как кончится мир

Не взрыв, но всхлип»

«Полые люди» Т.С.Элиот

пер. А.Сергеев

Три-два-один…

«…And I feel

Quicker than a ray of light,

Then gone for…»

Раздался щелчок включившегося радио, и в тот же момент немного по-детски обставленная комната наполнилась электронным битом. Он ворвался туда с амбициозностью ветров реки святого Лаврентия, покружил в прохладном воздухе спальни и улетел в приоткрытое окно. Испуганно вздрогнув от неожиданности, лежавшая на кровати Рене споткнулась на полуслове в дурацком стишке про евших горох троих неизвестных^[1], схватила валявшийся рядом конспект и со всей силы несколько раз ударила им по выключателю старенького приемника. Этот упрямец лишь сотню-другую лет разминулся с первыми французскими колонистами, а потому совершенно не понимал ласки. Наконец, на третий замах стоявший около кровати пережиток бакелитовой промышленности одумался, и неуместные даже для пустого дома хриплые басы стихли. Однако покой к проснувшейся еще час назад Рене так и не вернулся, лишь мерзопакостным зудом переполз в протянувшийся через все лицо шрам.

Она вздохнула, взглянула на часы, а затем поскребла короткими ногтями по тонкой красноватой полосе и еще раз вздохнула, но на этот раз немного глубже и страдательнее.

Три-два-один…

«Quicker than a ray of light she's flying

Quicker than a ray of light I'm flying…»^[2]

Комната снова сотряслась развеселым ритмом, и Рене дернулась. Во имя Кохера, Бильрота и Холстеда! Неужели диджей настолько дьявол, что решил довести до инфаркта ранних пташек Квебека, и потому намеренно подсунул в эфир хит пресвятой девы поп-сцены? Если так, то прямо сейчас половина просыпавшихся на работу наверняка поседели, даже не успев выбраться из постелей. Рене на секунду прикрыла глаза, в очередной раз безрезультатно хлопнула конспектом по кнопке выключения и все же вылезла из кровати. Потерев одну мгновенно замерзшую ступню о другую, она с пританцовыванием в такт звучавшей песенке побежала в холодную ванную, а спустя пять минут уже торопливо разминалась в relevé и passé перед долгим дежурством. Под музыкальный стук зубов из-за осенней прохлады Рене натянула шерстяное платье в веселых ромашках, заплела непослушные светлые волосы в две немного наивные косички и встретилась в отражении с собственным нервным взглядом.

Ах, ради бога! К четвертому году резидентуры уже стоило иметь чуть больше самоуверенности и чуть меньше зубрежки. Даже если оперировать настолько травмированные периферические нервы сегодня предстояло впервые. Даже если до чертиков страшно. Даже если ради сюжета о ней собрались десятки репортеров со всей огромной провинции. И даже если наставник, профессор Хэмилтон, решил притащить половину своих студентов. В назидание подопечной, воодушевление будущих резидентов и, чем черт не шутит, ради сытного обеда для собственного тщеславия. Ведь когда у тебя в ученицах наследница династии всемирно известных врачей, даже благороднейшие из благородных испытывают соблазн славы. А уж если она при этом двадцатилетняя пигалица… Ну, хорошо. Двадцатитрехлетняя. Однако, много ли это меняло, когда все ее однокурсники лет на пять старше? Нет. Особенно, если носишь фамилию всемирно известного «Красного Креста».

Глупо отрицать, но имя семьи давило. Давило даже в те времена, когда прямо посреди дедушкиного кабинета в Женеве пятилетняя Рене строила кукольные домики из медицинских журналов. Максимильен Роше тогда еще только претендовал на пост главы комитета, а потому мог позволить себе несколько вольностей. К тому же, он слишком любил свою «petite cerise»^[3]. И поскольку родители вечно пропадали в командировках, именно дедушка посещал ее выступления в балетной школе, водил в зоопарк и позволял использовать вместо игрушек наглядные макеты печени и почему-то трех почек. А еще гордо представлял коллегам и партнерам, брал с собой на благотворительные вечера, где Рене постоянно трепали по белокурым кудряшкам умудренные опытом мировые врачи, и не переставал утверждать, что однажды из его внучки выйдет самый лучший хирург. Сама она тогда не испытывала ни малейшей тяги к какой-либо медицине и, несмотря на невероятные успехи в учебе, мечтала стать балериной, чем несказанно удивляла знакомых семьи. Кто-то даже неловко шутил, что ей не передался ни один из врачебных генов родителей. Но потом в --">