Катерина Сергеевна Снежная - Полюби меня

наполняя маленькую кухню табачным дымом. Семилетний Алексей тоже бросился к матери, обняв ее за талию.

– Не отдавай нас! – кричали они, пока мать пыталась их вяло от себя отпихивать. Из комнаты вышла третья женщина с ребенком на руках. Тот тоже плакал, но больше жалобно, от голода, и выглядел вовсе не как полугодовалый карапуз, а как заморенный звереныш.

Вой Владимира перешел в глухой рык. Дети утроили усилия. Наконец, младшего удалось оторвать от ноги. И Милиционер оттащил среднего брата от шатающейся матери в дыму. Казалось, что она сейчас упадет.

– Мама, – слезный голос Алексея сорвался на крик. Женщина, удержав равновесие, толкнула сына. И семилетний мальчик, не ждавший толчка со стороны матери, полетел на пол, поскользнувшись босыми ногами, и упал на спину, ударившись затылком.

– Так нельзя, – подбежала к нему одна из соцработников, помогая ребенку встать. Но мать мальчиков посмотрела на нее, словно на пустое место. Алексей встал и посмотрел на нее. В его глазах было столько детской обиды, непролитых слез, несбывшихся ожиданий, что нижняя губа мальчика задрожала.

– Ну, нюни решил распустить, – гаркнула на него мать, и у Снежаны сердце сжалось от боли. Как эта женщина, даже пьяная могла так хладнокровно реагировать на крики мольбы о помощи своих детей. Она вырвалась из сдерживающих рук к Алексею, обняла его. Соцработник не мешала. Уже вынесли из квартиры Николая. Милиционер, с еще одним из работников, унесли, держа за руки и за ноги, отчаянно брыкающегося Владимира. У Снежаны не нашлось, что сказать, утешить товарища по играм. В горле ком застрял. От сострадания, беспомощности, она стащила с собственной шеи серебряный крестик, и надела ему.

– Я люблю тебя, – она обняла мальчика, плача вместе с ним.

Алексей поднял взгляд на мать, из глаз мальчугана скатилась пара слез, и посмотрев на соцработника, мальчик протянул ему руку…

Снежана вздрогнула, высвобождаясь от воспоминаний прошлого, и залпом осушила бокал, вздохнула.

– Еще дела есть, – произнесла она, и улыбнулась двум прекрасно сложенным успешным красавцам. Взяла в одном из кресел свою сумку, и вышла из кабинета.

Макс же шел по коридорам компании, словно выпивший и полуослепший. Трясло. Как же жизнь резко поворачивается, словно калейдоскоп кошмаров. Почему-то на ум пришло лицо Маши. Его ребенок тоже будет … без отца. Мысль пронзила глубоко, порезала сердце. Что ж, это был их выбор…

Часть 1

А он и не жалел ни о чем особо. Напротив, ему все понравилось. Ну, почти все. Уголки рта, против воли, поползли вверх, и Макс почти улыбнулся в лицо орущему «тестю» директору крупного кирпичного завода и его жене, кандидату биологических наук, не слушая о разболтанной молодежи и страшном дефиците презервативов в годы его молодости, или юности, почти как в фильме ужасов. Богатый зал с камином, красивыми шторами, оформленный в золотистые и красные тона, никак не способствовал разряжению обстановки. В таком состоянии это, ну что со львом беседовать, и Макс молчал.

– Да, как вы могли! Да, о чем думали, – надрывался Иван Валерьевич, рискуя заработать сердечный приступ.

– Да, ни о чем мы не думали, – выпалила «смелая» Машка, заставив стиснуть зубы Макса. Блондинка, что с нее взять. Такая, от которых нормальным парням стоило держаться подальше. Таких в жены не берут, ими балуются. От таких у нормального мужика стоять начинал, даже если он ничего подобного не планировал, и, естественно, взять ее в жены – себе дороже: избалованные, не знающие меры, тщеславные, с суперэгом в девять этажей, от власти над мужчинами, и одновременно при этом, чертовски соблазнительные. Как сладкое, если жрать все время, очень вредно, но если периодически, то можно.

Некогда студенту пятого курса ПГС встречается, да еще с подработкой в крупной строительной фирме. Диплом писать надобно. Ну и детей заводить тоже некогда. А тем более от таких, как Маша. Безмозглая вертихвостка лингвист.

– Что? – возмутился еще громче Иван Валерьевич, раздувая широко ноздри над чапаевкими усами.

– Доча, ты папу в могилу сведешь, – рявкнула Мария Федоровна с укором, высокая худощавая женщина с типичным лицом ботаника и вышла из комнаты.

Макс подумал, уж лучше бы она молчала.

– Папа, мы не виноваты, – Машка держалась из последних сил, то бледнея, то краснея, понимая, что от такой новости вряд ли должны обрадоваться, но чтобы так шуметь. В --">