Норма Джин Карлссон - Кружки любви (ЛП)

Он нежно сжимает руку девушки, прежде чем отправиться ко мне.

— Чем я могу вам помочь? — спрашиваю я привычно приятным голосом.

Мужчина откашливается и делает глубокий вдох. Он нервничает.

— Латте, пожалуйста, — бормочет он, теребя края своего черного кожаного бумажника, лежащего на баре.

— Я принесу его вам за столик.

— Можно мне... — шепчет он, прежде чем остановиться. — Я могу подождать его здесь?

— Конечно, можно, — заверяю я с мягкой улыбкой.

Напряжение покидает его плечи под бордовым свитером, в то время как улыбка облегчения расцветает на бледных губах. Я заглядываю через плечо, чтобы увидеть — его девушка тоже стала дышать немного легче.

Я отворачиваюсь от него и иду делать порцию кофе, кофемолка громко гудит, заглушая Фрэнка Синатра. Мне нравятся джаз и пронзительные звуки играющей группы, доносящиеся из динамиков. Не подавляющие, но достаточные для того, чтобы наполнить мое кафе шумом.

Пока я взбиваю молоко, решаю, что взволнованного парня нужно немного подтолкнуть. Поэтому я думаю, что сегодня на пене будет сердце, только это кажется уместным. Я приступаю к бурлящей пене на чашке. Латте-арт стал своего рода моей навязчивой идеей. Я люблю то, что делаю, и думаю, этот стиль покажет моим клиентам, что я серьезно отношусь к работе.

Или я могла быть очень странной женщиной, которая просто мается от безделья. В любом случае, мне нравится смотреть на тюльпан, или лебедя, или розочку, плавающих в чашке. Это заставляет меня улыбаться.

— Вот, пожалуйста.

Я протягиваю тяжелую белую кружку в сторону нервничающего парня и колокольчиком оповещаю его об этом. Когда я отдаю ему сдачу, то подмигиваю с понимающей улыбкой. Он усмехается, потом хватает напиток и идет обратно к своей девушке. Я люблю эту часть — смотреть, как расцветает новая любовь.

Нет ничего более прекрасного, чем это. Это ожидание, затем нарастание, неуверенность, потом наступает пик, когда кто-то смеется, и все напряжение тает в легкой дымке первого свидания. Как красиво.

Я часто вижу это. С момента открытия «Кофе и торты от Эмили» пять лет назад, я становлюсь свидетелем свиданий в Блафсайде. Это великолепный маленький городок на реке Миссури, возвышающийся над долинами деревьев и полей. Осень пахнет свежестью и чистотой, в то время как листва украшает пейзаж янтарными, медными, золотыми и багряными красками. Это мое любимое время года. На самом деле, все времена года.

Я всегда занята. Население Блафсайда достаточно для того, чтобы ты не знал всех в городе, но был со многими знаком. Здесь есть небольшой университет, который приносит «новую кровь» каждый учебный год, так что все не настолько запущено. Мне здесь очень нравится. Это теперь мой дом.

За спиной слышится звон таймера, и я вижу голову, выглядывающую через проем открытой темно-зеленой двери, ведущей из кухни.

— Ты хочешь, чтобы я заменил тебя? — спрашивает Джордан, вытирая рот после съеденного перекуса.

— Наверное, да. Мне нужно выключить маффины и сделать еще один тыквенный хлеб. Я не могу поверить, мы продали сегодня уже восемь, — отвечаю я, вытаскивая маффины с клюквой, покрытые белым шоколадом, из духовки.

— Так у тебя их полно, — издевается Джордан, проходя вокруг большого белого мраморного стола в центре небольшой кухни.

Джордан начал на меня работать, будучи еще на первых курсах колледжа. По его мнению, ему нужно было чем-то занять себя, а мне нужна была помощь, ведь тогда прошла лишь неделя с открытия кафе. Я никак не ожидала, что с первых дней кафе будет так популярно, но я помню первый раз, когда колокольчики звякнули над моей дверью. С того момента кафе процветает.

— Ты врешь, Джордан. Как минимум одна буханка точно нашла свою смерть в твоем желудке.

Я машу на него лопаткой, как старая училка. Я всего на три года старше его, но чувствую себя наполовину его матерью, наполовину старшей сестрой.

— Я ничего не могу поделать, твоя выпечка практически уничтожает весь мой самоконтроль. Это действительно твоя вина. Так что сделай две буханки. Тогда это устроит нас обоих.

Молодой человек ухмыляется мне через плечо, его ярко-голубые глаза мерцают озорством, когда он толкает

--">