Николай Яковлевич Агнивцев - История дома Романовых

плюнув на мораль,

Российские финансы

На барке плыли вдаль.

От плаванья такого

Худел наличный фонд

И падал наш целковый,

Как дама demi-mond^[4].

И в грустном разговоре

Шептал народ, как встарь, —

— «Ох, горюшко нам, горе!

— Да, где же наш-то царь?»

Царя же, как булавку,

Носило наугад:

Из Петрограда — в Ставку,

Из Ставки — в Петроград!

В ту пору Сухомлинов,

Задорен и удал,

Дорогу до Берлина

На карте изучал

— «Эй, в ногу, мол, ребята!

Не выдадим своих!

— Эх вы-то мол, да я-то,

Да шапками мы их»!

О деле том поведал

И шею дав в залог,

Полковник Мясоедов

Ему весьма помог!

Царя же, как булавку,

Носило наугад:

Из Петрограда — в Ставку,

Из Ставки — в Петроград!

В ту пору, благосклонно

Открыт со всех сторон,

Сиял огнями томный

Клейнмихельский салон.

Шинели нервно скинув,

Тянулись гости в зал…

Бывал там Сухомлинов

И Штюрмер там бывал.

И каждый день в том зале

Прохвосты всех кокард

На ужин подавали

Россию «a la carte»^[5].

Царя же, как булавку,

Носило наугад:

Из Петрограда — в Ставку,

Из Ставки — в Петроград!

.

В ту пору Протопопов,

Среди дворцовых зал

Глазами скромно хлопав,

С портфелем флиртовал.

Портфель увидев близко,

Он, вмиг, потупил взгляд…

И пал тут, как модистка,

Почтенный депутат.

Царя же, как булавку,

Носило наугад:

Из Петрограда — в Ставку,

Из Ставки — в Петроград!

На половине ж датской

Аliсе, не без причин,

О чем-то по немецки

Писала «нах Берлин».

И опускала веки

Взглянув на полуштоф,

Что пил приятель некий

Madame de Virouboff.

Был старец тот Григорий

Любим со всех сторон…

— Без всяких аллегорий —

Сплошной Декамерон!

Царя же, как булавку,

Носило наугад:

Из Петрограда — в Ставку,

Из Ставки — в Петроград!

В ту пору, в мрачном стиле

С утра и до утра —

Карандаши точили

Зловеще цензора.

И, прыгая жеманно

Пред цензорской толпой,

Газета, как Сусанна,

Белела наготой.

Царя же, как булавку,

Носило наугад:

Из Петрограда — в Ставку,

Из Ставки — в Петроград!

В ту пору по парадам,

Сквозь барабанный гул,

Срывалось сплошь и рядом

«Ура» — «на караул»…

Сквозя меж бед лещами —

Из сита — в решето,

Гуляли мы с «пажами

В гороховых пальто»^[6]…

Была во время оно

Пропорция строга:

— На каждую персону —

Два с четвертью шпика!

Царя же, как булавку,

Носило наугад:

Из Петрограда — в Ставку,

Из Ставки — в Петроград!

Быстрее небылицы

Помчалась Быль… И вот, —

На улицы столицы

Вдруг высыпал народ.

Хоть «братцев» не скопляться

Просили пристава,

Ответили им «братцы»:

— «Да, как же, черта с два!»

Тогда им для острастки

Сказали гневно тут:

— «Пожалуйте-с в участок,

В участке разберут!»

Но «братцы» ждать не стали

Разбора их делам

И сами разобрали

Участки по камням!..

— Позвольте, где ж Правительство?

— Засели-с в кабинет!

— А где ж его величество?

— Pardon, их дома нет!

В ту пору, вереницей,

Привычкам вопреки,

Носились по столице!

Во всю грузовики.

И, погрузившись в думу,

Персоны в орденах

Тряслись уныло в Думу

На тех грузовиках.

Что час, то по персоне,

Груз умножался сей

И было в «Павильоне»

«Свидание друзей»,

— Позвольте, где ж Правительство?

— Засели-с в кабинет!

— А где ж его величество?

— Pardon, их дома нет!

Свершив дела такие,

Настала всюду тишь…

И лишь городовые

Постреливали с крыш.

Пугливей антилопы,

По крышам, наконец,

Вернулся Протопопов

В Таврический дворец.

— Позвольте, где ж Правительство?

— Простыл его и след!

— А где ж его величество?

— Pardon, их дома --">