Юрий Васильевич Емельянов - Сталин перед судом пигмеев

Юрий Емельянов Сталин перед судом пигмеев

Победителей можно и нужно судить (Вместо предисловия)

Вечером 9 февраля 1946 года мои родители, моя сестра и я собрались возле радиорепродуктора. После объявления о начале трансляции собрания избирателей Сталинского округа репродуктор некоторое время томительно молчал. А затем раздались долгие аплодисменты, и чей-то голос объявил: «Слово предоставляется товарищу Сталину!» Опять долго звучали аплодисменты, и вот заговорил Сталин, В конце речи Сталин сказал: «Говорят, что победителей не судят, что их не следует критиковать, не следует проверять. Это неверно. Победителей можно и нужно судить, можно и нужно критиковать и проверять. Это полезно не только для дела, но и для самих победителей: меньше будет зазнайства, больше будет скромности. Я считаю, что избирательная кампания есть суд избирателей над Коммунистической «партией нашей страны, как над партией правящей. Результаты же выборов будут означать приговор избирателей». Словно подводя итог словам Сталина, моя мама сказала задумчиво: «Значит, завтра Сталина будут судить».

Видимо, я тогда еще не понимал многозначности слова «судить», а поэтому представил себе Сталина, сидящего на скамье подсудимых, так, как я мог это себе представить в свои восемь лет. И мне стало не по себе. Ведь в это время Сталин был самым главным и самым почитаемым человеком в том мире, в котором я жил. Восхищение Сталиным казалось единственно возможным способом отношения к нему. Еще с довоенной жизни я запомнил портреты Сталина в колоннах демонстрантов, которые проходили мимо нашего дома, небольшой гипсовый бюст Сталина, стоявший у нас на книжном шкафу, слова песни о том, как «борясь и побеждая, наш народ за Сталиным идет».

С середины 1943 года, когда мы вернулись из эвакуации в Москву, чуть ли не каждый вечер наш репродуктор неожиданно замолкал. После долгой паузы и начальных тактов песни «Широка страна моя родная» раздавался знакомый голос Юрия Левитана, который объявлял: «Говорит Москва! Передаем важное сообщение!» А затем зачитывался приказ о новой победа Красной Армии, венчавшийся словами: «Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза Сталин». Вскоре после этого небо озарялось салютами.

В первом классе школы в 1944 году мы заучивали наизусть «Быль для детей» Сергея Михалкова. В ней рассказывалось, что напавшие на нас гитлеровцы хотели, чтобы мы «красный галстук не носили, хлеб на улице просили у окон и у дверей, чтобы не было у моря пионерских лагерей, чтоб командовали всюду Гансы, Фрицы и Гертруды… чтобы дома по-немецки, — даже дома по-немецки! — говорили я и ты». Но ничего у Гитлера не вышло, потому что, как говорилось в «Были»: «И сказал народу Сталин: «В добрый час за мной, друзья!» и от немцев люди стали очищать свои края!» Так как часть «Выли» была переделана в песню, то последние строки мы пели на уроке пения.

Мы разучили и новый Гимн Советского Союза, в котором были слова: «Нас вырастал Сталин на верность народу, I» труд и на подвиги нас вдохновил!» О детстве Сталина мы прочли в первой книге для чтения «Родная речь». Мы знали, что настоящая фамилия Иосифа Виссарионовича Сталина была Джугашвили, Что в детстве его звали Coco, а в революционном подполье его называли «Коба». Во время школьных утренников один из наших одноклассников всегда выступал с чтением наизусть стихотворения про «заключенного Кобу-Джугашвили», который томился в царской тюрьме. По случаю праздничных событий преподаватели и директор школы завершали речи на школьных собраниях здравицами в честь Сталина. Распевая же на празднике веселую песню про новогоднюю елку, мы посылали в ней привет «бойцам Красной Армии и маршалу Сталину».

В наших детских делах имя Сталина (как и Ленина) было эталоном честности. Слова «честное ленинское», «честное сталинское» считались самыми надежными свидетельствами правдивости. Правда, прибегать к таким заверениям по пустякам считалось делом недостойным. В ответ на «ленинские» и «сталинские» клятвы можно было услышать слова осуждения: «Ленина не продают! Сталина не покупают!»

Поэтому сама мысль о суде над Сталиным представлялась мне кощунственной. В то время не только я, но и подавляющее большинство взрослых --">