Владимир Николаевич Малов - Парламентская Фронда: Франция, 1643–1653

Владимир Николаевич Малов Парламентская Фронда: Франция, 1643–1653

Глава I. Историографическое введение

17 января 1668 г. первый президент Парижского парламента Гийом де Ламуаньон был вызван вместе с депутатами-парламентариями в Лувр к королю Людовику XIV, и в присутствии монарха канцлер Сегье объявил ему волю государя: главному протоколисту парламента завтра же доставить его величеству для прочтения регистры «секретных обсуждений» («Conseil secret») палаты за первые годы его правления — годы гражданской смуты, той памятной для него Фронды, которую он страстно ненавидел и в которой такую активную роль играл Парижский парламент. Сейчас король решил изъять из официальных регистров все нежелательные протоколы, дабы «стереть память о прошлом».

Ламуаньон осмелился лишь заметить, что главный протоколист не имеет права подчиниться такому приказу, отданному ему непосредственно: сначала парламент на пленарном заседании должен принять решение исполнить волю монарха и дать соответствующее распоряжение. Король решил не нарушать процедурные правила, и эта формальность была соблюдена.

Два дня Людовик просматривал регистры, заново переживая бурные события своего детства. Потом он решил: три самых «крамольных» регистра, охватывающих период с ноября 1645 г. по октябрь 1652 г., должны быть уничтожены полностью. Равным образом подлежат уничтожению и хранившиеся на отдельных листках черновики нежелательных протоколов, а оставшиеся черновики следует использовать для создания задним числом «правильного» регистра, где не было бы никаких намеков на смуту — пусть новый официальный документ выглядит так, как будто Парижский парламент занимался тогда сугубо конкретными, частными вопросами да приемом в свои ряды новых членов.

Еще неделю после этого специальная парламентская комиссия под присмотром канцлера разбиралась в черновиках протоколов. Королевский приказ был выполнен только в его деструктивной части: писать фальшивые регистры в парламенте не стали — эти люди умели сохранять свое достоинство — просто в официальной серии регистров «секретных обсуждений» появилась лакуна в 7 лет^[1]. Почему король на седьмом году самостоятельного правления вдруг вспомнил о старых протоколах? Что им двигало: логика политического плана или психология эмоциональной вспышки? Для последнего предположения как будто нет оснований — не было никакого внешнего повода, и парламент уже явно показывал готовность вести себя послушно. В апреле 1667 г. на «королевском заседании» Парижского парламента был без возражений зарегистрирован «Гражданский ордонанс», который, в частности, ограничил недельным сроком право столичных верховных палат на представление возражений и поправок (ремонстраций) при регистрации королевских актов^[2]. Ламуаньон тогда решительно отверг требования некоторых молодых парламентариев провести подробное обсуждение ордонанса, а король жестоко наказал застрельщиков оппозиции. Не было не только публичных протестов — даже на стадии предварительного рассмотрения ордонанса в смешанной комиссии государственных советников и парламентариев последние так и не решились поставить под сомнение ключевой пункт о ремонстрациях. Засвидетельствованная покорность дала понять королю, что он может провести унизительную для парламента операцию чистки его архива.

А полгода спустя эта операция была продолжена. В июле 1668 г. приказ о чистке архивов получили другие парижские верховные палаты, союзницы парламента в годы Фронды — Счетная и Налоговая палаты, а также Парижская ратуша. Здесь уже процедура чистки проводилась на более низком уровне: не под личным руководством канцлера (как в случае с архивами парламента), но специально назначенной королевской комиссией во главе с государственным советником Понсе. Он изымал черновики нежелательных постановлений, а сами чистовые регистры возвращал протоколистам, отметив в них записи, которые не должны были остаться в новом, «исправленном» регистре; после создания этого последнего старые регистры передавались ему для уничтожения^[3].

В чем же была цель всех этих хлопот? «Стереть память» — это было легко сказать, но совершенно --">