Владимир Александрович Дараган - Блокноты – 3

ситцевому платью, ощущаю гладкость ткани, но не могу изменить ни одной складки. В этом мире все застыло.

Иду по гравию, он не шуршит под ногами. Камешки тоже не могут двигаться. Подхожу к дому, где жил мой приятель Вовка. В окно видно, что он сел ужинать. Рядом стоит его мама, подает ему тарелку. Что в тарелке — из окна не видно. Через год Вовка нырнет, ударится головой о топляк и станет инвалидом. Предупредить его я не могу. В этом мире я могу только ходить от дома к дому и смотреть на застывших людей. Они как манекены, как в игре, когда мы кричали «Замри!»

Вот дом, где прошло мое детство. Бабушка сидит в палисаднике с соседкой Клавой. Их сын Женька работает на заводе, после работы пьет и учит меня жить. «Не пей, уезжай учиться в Москву и никогда сюда не возвращайся», — это с вариациями произносилось при каждой встрече. Я слушал его монологи, мало что понимая. «Дураком жил, дураком и помру», — так он заканчивал все наши беседы. Через два года он повесится в старой заброшенной кузнице. «Непутевый», — скажет бабушка. А через неделю после похорон все про него забудут.

Дверь во двор закрыта. Я пробую повернуть ручку, но не могу в этом застывшем мире. Прыгаю, подтягиваюсь, смотрю на двор, где спит собака Джек, на сад, где созрели яблоки Белый налив и Антоновка. Яблоки серые в этом мире. Я в той фотографии, наверное, в саду целюсь из лука в яблоко. Помню, что попаду, яблоко упадет, и оно покажется горазда вкуснее, чем если бы просто сорвал его.

Подхожу к дому, где живет моя первая любовь. Зовут ее Тоня. По радио часто передавали песню со словами «Прощай Антонина Петровна, неспетая песня моя». Очень мне нравилась эта песня. Хорошо, что калитка открыта. В этом мире ничего не тронуть с места, пришлось бы лезть через забор. Иду в сад, там под навесом стол, на столе самовар. Тоня с мамой пьют чай. На тарелках копченая колбаса, российский сыр, и банка с польским клубничным конфитюром. Это дефицит, в ларьке, где работает мама Тони, такое не продают. За всем этим надо ехать в Москву, но у продавщицы другие возможности. Маму Тони зимой посадят за спекуляцию и растрату. Выйдет она через три года и будет учить дочь торговать с умом. Не надо продавать за двойную цену продукты незнакомцам, которые потом оказываются переодетыми сотрудниками милиции. Тоня будет слушать, кивать, запоминать. Пройдут годы, она растолстеет, будет красить губы ярко-красной помадой, носить на работе золотые кольца и серьги и покрикивать на покупателей, что они ей мешают работать.

Ухожу в растерянности — как я мог ее полюбить? Белобрысая, с бесцветными глазами. Наверное, потому, что она на меня поглядывала на уроках. Другие не поглядывали, а она поглядывала. Вот и весь секрет.

Иду мимо дома, где жила малахольная Верка. Так и знал — она сидит на скамейке, смотрит на проезжающие машины. На коленях тонкая школьная тетрадка, в руке карандаш. Верка пишет про волшебную страну, где она красавица, где много вкусной еды, где ее все любят. И там она умеет летать между облаками. Тетрадка на коленях гнется, строчки как волны, буквы скачут, но Верке все равно. В ее стране все аккуратно, чисто и красиво. После школы ее возьмут на работу в артель что-то шить. Ей там понравится, ее там будут уважать за умелые руки и любить за то, что она никогда ни на что не жаловалась. Верка будет даже немного счастлива. Тоня счастливой не будет — хорошие продукты и купленный итальянский плащ не будут ее радовать. В Москве все одеваются лучше, а кое-кто еще может привозить из Европы много элегантных вещей. А у нее только один красивый плащ.

Но вот снова берег озера, дядя Миша с фотоаппаратом, две сестры, ждущие, когда раздастся щелчок затвора. Хорошо, что можно вернуться в свой цветной мир. Жить в прошлом, зная, что случится с друзьями, со страной… Что может быть хуже, чем жить, не ожидая чуда?

Работа

Один человек любил работать. То огород перекопает, то дом построит, то обед приготовит. А все потому, что у него в детстве дивана не было.

Богатый

Один человек мечтал стал богатым. Мечтал, мечтал, да и стал таким. И больше мечтать ему стало не о чем. Так и умер богатым.

У гаражей

Давным-давно мы с соседями выпивали у гаражей. Разговаривали, как водится, о высоком.

— Чтобы они все сдохли! — сказал сосед Вася.

И все с ним немедленно согласились.

Мишлен

— Ты когда-нибудь ходил в мишленовский

--">