ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА ИЛЬИНСКАЯ (ИОА) - Завуча — на мыло! (СИ)

организм, в отличие от Ларискиного, работал бесперебойно и был готов к оплодотворению в любую минуту. И оплодотворялся! (Как свидетельствовали гинекологи).

Коровину звали Серафимой Ильиничной. По-видимому, она стеснялась своего несовременного имени, так как, представляясь, немного наклоняла голову на бок и надевала на лицо извинение.

Ее предмет числился в разряде самых важных – русский язык и литература. Предметником она считалась средним, а классным руководителем – просто никаким. Вальяжная, неповоротливая, Коровушка и есть.

Лариска бледнела и краснела при одном упоминании имени своей завучихи.

– А наша-то, – фыркала она, – на урок ко мне приперлась. Сидит, слушает с таким вниманием, будто я детей членов правительства обучаю! Можно подумать, что-то понимает.

Конфликт зрел. И настала минута, когда Лариска прибежала домой прямо с уроков и сообщила на весь подъезд, что «зарезала корову». Пенсионеры не замедлили осчастливить своим присутствием лестничные клетки. Не часто человек, причисленный по роду своей профессии к интеллигенции, собственноручно режет скот и открыто об этом заявляет.

Вечером, с трудом дождавшись меня с многочисленных мероприятий, необходимых в молодые годы, Лариска разразилась сбивчивыми речами.

– Она пришла и села. Могла бы предупредить! Что за облавы, я не понимаю? Что она себе позволяет? Я ей так и сказала, что сначала следует предупредить учителя, а раз она этого не сделала, то я не буду вести урок. У меня стресс! В классе хозяин – учитель. Я – главная! А она как давай выделываться! Так я ей тетради в лицо швырнула и сказала: «Да пошла ты…» В коридоре, конечно, сказала и не при детях. Что я, совсем, что ли? Вот скотина! Довела до слез. Сорвала мне урок. А ведь начальник призван облегчать жизнь подчиненным, а не усложнять.

Я слушала. Зная Лариску, не стоило трудов восстановить картину происшедшего. Все было совсем не так. Лариска любила преувеличивать. Никаких тетрадей никому в лицо не швыряла. Но с уроков убежала – это факт.

Мои размышления прервались звонком в квартиру. Я вышла в прихожую и распахнула дверь. На пороге стола Серафима Ильинична.

– Здравствуйте.

– Здрасте. А никого нет!

– Лариса Аркадьевна, будьте любезны, выйдите, пожалуйста.

– Я повторяю вам: я одна тут. Нет здесь Лариски!

– Лариса Аркадьевна, завтра у вас нет первого урока, второй – в седьмом «А», третий – в пятом «Б», четвертый – в седьмом «Г». И последний – классный час. Тема произвольная.

– Что такое?! Я…

– Лариса Аркадьевна, пожалуйста, приходите завтра в школу вовремя и со спокойной душой.

Лариска не выдержала, выбежала из комнаты и – с места в карьер:

– С чего это у меня душа должна быть неспокойная?

– Лариса Аркадьевна, не цепляйтесь к словам.

– Я не цепляюсь! – завизжала она.

– На работе случается всякое. Но отношения между людьми необходимо урегулировать. Не нужно лезть в бутылку. Нужно искать выход, приемлемый для обеих сторон.

– Враждующих сторон!

– Не нашедших взаимопонимания.

– И не найдем! Вот уйду в другую школу…

– Подумайте прежде. Но выбор всегда останется за сами.

– Разумеется! – все еще хорохорилась Лариска.

– Это вам, Лариса Аркадьевна, от меня подарок. В знак примирения.

– Я ни с кем не ссорилась!

– Тем лучше. Книга называется «Самообладание».

– Это намек? – Лариска картинно задрала свой конопатенький носишко.

– Это книга, – Серафима Ильинична впервые улыбнулась, но не сменила ровности тона.

Прощаясь, она старомодно поклонилась, и направилась к выходу. В дверях обернулась и спокойно произнесла:

– Конспекты урока нужно писать. Подготовитесь к уроку, вам же легче будет. Привыкнете готовиться, и работа не будет в тягость. До свидания.

– До свидания, – хором выдохнули мы с Лариской.

Через два года на Дне учителя, который пышно отмечался учительствующей частью города, Серафиме Ильиничне вручали памятный приз и грамоту за добросовестную работу. Она раскраснелась на сцене, но не потеряла спокойствия.

--">