Илларион Михайлович Герт - Тюрвень (СИ)

  Однажды возвращаясь из Уилтшира в Корнуолл, я, Джордж МакКой, по приезду в гостиницу, в которой проживал последнее время, имел честь получить срочную и важную телеграмму.

  Данная телеграмма пришла из самой Франции и извещала меня о том, что мой дальний родственник (дедушка троюродной тёти) очень плох и требует моего немедленного прибытия в его родовое поместье Тюрвень, которое находится в Нормандии.

  Конечно же, я помнил своего деда и весьма расстроился - в детстве я довольно часто приезжал из своей родной Шотландии, навещая барона де Тюрвеня, потомственного дворянина в его старинном замке, но воспоминания остались самые смутные и неясные - они почти стёрлись со временем.

  Надо признаться, барон этот был несколько со странностями; однако я имел к этому человеку всяческую привязанность - и теперь, когда он позвал меня к себе через столько лет, я не знал, что и думать.

  В Уилтшире я в составе группы учёных занимался тщательным изучением комплекса сооружений, наиболее известных всем как "Стоунхендж". Но тысяча девятьсот двадцать второй год близился к своему логическому завершению - в конце сентября, в слякоть и стужу заниматься какой-либо значимой работой было, мягко говоря, неудобно.

  Не то, чтобы я хвалился, но я являюсь специалистом широкого профиля, профессионалом своего дела: едва закончив Эдинбургский университет, я - археолог, антрополог, египтолог, криптозоолог, палеонтолог - хватался за любую возможность, чтобы приложить свою руку к раскрытию тайн древности. Как специалист по неолиту я занимался доиндоевропейским прошлым Британии и подробно исследовал деревню Скара-Брей; побывал на Гебридских, Шетландских и Оркнейских островах, в Нортумбрии и на острове Мэн.

  К барону же меня тянули не только родственные узы, но так же и праздное любопытство - этот человек был крайне образован и представлял интерес, а его беседы с ним, по старой памяти, приносили мне удовлетворение.

  "Стоунхендж никуда не убежит", решил я. "Я буду возвращаться к этому капищу, к этой уникальной и геометрически правильной россыпи гигантских монолитов ещё не раз - а пока что я срочно беру отпуск за свой счёт и спешно направляюсь в Тюрвень!".

  Однако ехать в одиночку я никак не желал, а потому написал письмо своему старому другу и закадычному приятелю - и что-то мне подсказывало, что он не откажет мне в моей небольшой просьбе.

  Ллойд ОʼБрайен был прямой мне противоположностью - авантюрист и весельчак, светский франт, дамский угодник и всеобщий любимец, тогда как я, Джордж МакКой, был несколько угрюм, суров и излишне серьёзен, но дружба манерного сноба и повесы-оптимиста была безупречной. Мы знакомы с детства - даже учились в одном заведении, но на разных факультетах. В свободное же время играли с ним в снукер, пул, шахматы, теннис и гольф. ОʼБрайен всегда был более нарядным, чем я; любил он щеголять.

  Мой друг - художник и поэт; правда, его вкус несколько подпорчен влиянием Бодлера. Но Ллойд был добр и отзывчив (даже наивен), хотя оттого не менее горячо любим мною. Я прекрасно знал о его увлечении французским языком - поэтому и предложил в своём письме поехать со мной в Тюрвень.

  Моё письмо было благополучно отправлено и столь же благополучно доставлено в Инвернесс, где и жил Ллойд. Он же, получив моё письмо, не заставил себя долго ждать и уже через три дня я имел честь принимать его в своём скромном гостиничном номере, предварительно встретив его вне стен сооружения - у дороги, дабы он не заблудился, ибо стоял уже поздний вечер.

  - Ах, этот прохладный сентябрьский дождь... - Мило улыбаясь, подмигнул мне мой приятель. - Поскорей бы усесться в кресло-качалку близ старинного камина, накрыться тёплым клетчатым пледом и испить крепкого, хорошего, настоящего ирландского кофе, какой делают только в Коннахте.

  - Увы, мы не в Коннахте, и даже не в Дублине. - Виновато улыбнулся я в ответ. - Но будь покоен: здесь кормят недурно; бьюсь об заклад, даже ты останешься доволен.

  За окнами ливень лил, не переставая; мерзкая погода хочет испортить прибытие моего лучшего

--">