Каталина Вельямет - Дочь Мороза

Каталина Вельямет Дочь Мороза

Пролог

— Оборви всё! — прорычал мужчина, стукнув посохом о пол.

От удара, на каменной поверхности выступил колючий морозный узор, но это ничуть не смутило женщину. В своих чёрных лохмотьях она напоминала ворону. Глубокий капюшон скрывал волосы и лицо, позволяя рассмотреть только подбородок и узкие губы, подкрашенные сажей. На поясе у неё висел старый серп и несколько склянок. При движении они то и дело соприкасались друг с другом, издавая противный лязг.

Подняв руку, она грозно шикнула на незваного гостя. В её доме никому не следовало вести себя неуважительно, даже если это сам бог.

— Знаю зачем ты пришёл, да только сказать мне нечего.

— Вестига, не для себя прошу, — глухо отозвался мужчина подойдя ближе.

При каждом шаге, посох издавал звон, оставляя дорожку морозных пятен.

— Не ведаешь ты скрытого, от того и гневаешься. Можешь хоть кричать, хоть угрожать, а такие связи не в моей власти обрывать. Ни одна пряха не возьмётся вынимать нити из центра уже готового полотна.

— Значит зря серп на поясе носишь!

Он прошёл до ряда полупрозрачных, светящихся нитей, что оплетали пещеру подобно паутине и устремил свой взор в темноту одного из коридоров.

Логово Вестиги находилось так глубоко под землёй, что даже ему здесь было неуютно. Большую часть времени она проводила здесь, лишь иногда позволяя себе выйти на поверхность. Встретить её — к беде, но он сюда пришёл сознательно.

Перед глазами возник образ ледяного зала, где сейчас спала его дочь. В хрустальном гробу на серебряных цепях, её качали векшицы будто в колыбели. Такую хрупкую и беззащитную. Девочку, так и не познавшую материнской любви, и сражённую человеческим коварством.

Он чувствовал что должен защитить своё сокровище любой ценой и от того не боялся спуститься в логово той, к кому даже боги обращаться боялись. Хотя бояться, он разучился уже давно, впрочем как и надеяться на лучшее.

— Не твоя она! — бросила ему в спину женщина, — Не тебе подарена, а миру. Значит должна сама решать с кем ей быть.

— Да что тебе, пустоцветной знать об этом! — фыркнул он, резко обернувшись.

Вестига стояла у небольшой каменной купели, опустив голову и пытаясь что-то поймать в воде. Чёрные кончики пальцев касались поверхности, то и дело погружаясь глубже, из — за чего рунический узор на рукаве быстро пропитался влагой.

— Ты забываешься, — тихо и вместе с этим грозно молвила она, — Мы совсем не равны. Мне нет нужды быть причастной к миру и я не нуждаюсь в поклонении. Не важно, будут ли меня помнить или забудут. Пока существует жизнь — буду существовать и я. А ты, как и многие другие не больше чем булыжник, брошенный в воду. От одних камней, круги едва заметные, от других — глубокие и долгие. Вот только вода всё скроет и все камни окажутся погребённые в густом иле забвения. Поэтому оставь суету и прислушайся к голосу разума.

— Тогда что тебе одна небольшая услуга? — с мольбой в голосе произнёс мужчина.

— Это порядок. За жизнью следует смерть и никак иначе. Твоя дочь рождена вопреки всему, от того и мается. Стоит ли говорить, что ты мог выбрать себе в пару любую другую богиню, но…

— Давай не будем об этом, — он резко оборвал эту речь, не желая касаться прошлого даже на словах, — Что сделано, то сделано.

— Тогда не мешай мирозданию залатывать раны. Твоей дочери начертано прожить долгую жизнь. Можешь над ней хоть коршуном кружить, хоть на сто замков запереть, а всё равно вырвется. Ты сделал свой выбор, теперь настал её черёд.

— Значит помогать ты не станешь.

— Дважды ты приходил ко мне и дважды я отказывала, с чего бы что-то изменилось? — ехидно процедила она.

— Хочешь сказать что не приложила к этому руку?

Усмешка тронула губы под тенью глубокого капюшона. Вестига резко одёрнула руку от воды и выпрямилась.

— Я вижу что близится час пробуждения. Это последний шанс для неё. Но помни, что каждую дорогу надлежит проходить своими ногами и только в той обуви, которую сам выбрал. Пусть всё идёт своим чередом.

— Ты сейчас о чём? — насторожился мужчина.

— Нить её жизни истончилась под тяжестью горя и слёз. Пять зим осталось и на исходе этого срока, всё само решится. Не должно такому созданию занимать чужое место.

— Ты всё ещё говоришь о моей дочери!

— Для меня все живые создания словно дети, а она, словно птичка с переломанными --">