Ник Перумов - Зона Магов

будешь кричать — значит, выживешь.

Тело оторвалось от земли. Похоже, некто взвалил его, Твердислава, себе на плечо. Взвалил и зашагал прочь.

Словно Черный Иван в свое время — только нес он тогда Джейану.

Мысль промелькнула где-то на самом краю сознания и погасла, не вызвав никакого отклика. Ему было все равно. Его убили. Он давно мертв, протух, разложился. Самое лучшее — это остаться здесь, и чтобы его никто б не трогал!

Однако тащивший Твердислава на себе имел по этому поводы свое, совершенно иное мнение. За их спинами неведомые барабаны грохотали все сильнее и громче, пополз удушливый запах серы, однако юноша даже не поморщился. Что ему еще одна боль?..

Зато тащивший его согнулся в приступе жестокого кашля, так что даже пришлось опустить свою ношу наземь и потратить некоторое время на сооружение повязки, чтобы хоть как-то защитить горло.

Их нагоняли последовательно сменявшие друг друга волн удушливого жара, каждая пора истекала потом в тщетной надежде хоть как-то смягчить этот удар. Несший Твердислава несколько раз останавливался, давая волю хриплому кашлю.

Зрение по-прежнему отказывалось повиноваться. Впрочем, никакого желания смотреть на этот мир у Твердислава и не возникало. Окружающее его не интересовало ни в малейшей степени. Пусть случится все, что угодно, для него это не имеет уже никакого значения. Он мертв. Быть может, все это ему просто кажется — мгновения агонии превратились в часы а, может, даже и дни?

Тяжело дыша, несший Твердислава человек уверенно шагал все дальше и дальше. Мало-помалу воздух очищался, рокот барабанов стихал. И он, этот грохот, уже совсем почти стих — когда за спинами внезапно рвануло, да так, что земля под ногами заходило ходуном, спутник Твердислава не удержался, они оба покатились по жесткому, колючему песку, оглохнув от чудовищного грома. Раскаленный ветер, от которого, казалось, вот-вот вспыхнут волосы на затылке, с воем обогнал их, заставляя изо всех сил вжиматься в землю. Позади ревело и грохотало, сверху сыпалось нечто очень мелкое и горячее — пепел, что ли?

…Когда это безобразие наконец стихло и Твердислав смог приподнять голову, щеки его покрывала кровь — песок иссек, изрезал кожу. Юноша поднес руку к лицу — слепая чернота сменялась рассеянным серым полусветом, глаза оправлялись от шока, он вновь мог видеть.

Серая мгла сменялась странным лиловатым небом, чудовищно-ярким зленым песком под ногами и коричневой стеной чего-то, очень напоминавшего облетевший лес шагах в пятидесяти от давшей им приют неглубокой песчаной ямы. А позади, за их спинами, в лиловое небо лез, нагло расталкивая могучими плечами темно-фиолетовые тучи, исполинский стол иссиня-черного пламени.

Коричневый, фиолетовый, лиловый, черный… негусто обстояло тут дело с красками. Некое оживление вносил нелепый зеленый песок.

— Ничего не понимаю, — тоскливо сказал кто-то рядом с Твердиславом. — Что взорвалось? Почему взорвалось? Зачем взорвалось?

Твердислав поднял голову. Рядом с ним, прижав пальцы к вискам, словно при головной боли, сидел поджарый и сухопарый человек средних лет, жилистый, точно старый корень. Абсолютно нагой.

Верховный координатор проекта «Вера» его высокопревосходительство господин Исайя Гинзбург.

Только теперь Твердислав обратил внимание, что и на нем не осталось и малейшего клочка одежды. Что ж, наверное, таково его посмертие по воле Всеотца. Наверное, он был плохим вождем, раз его постигла такая участь. Впрочем, какая разница? Все желания из него выжгло напрочь. Как и многие воспоминания тоже — да и не хотел он сейчас ничего вспоминать. На мгновение мелькнуло слабое подобие интереса — зачем Исайя тащил меня? Мы же все равно уже не станем мертвее. Невозможно убить одного и того же человека дважды.

— Ошибаешься, — глухо возразил Исайя. — Вторая смерть — штука тоже очень неприятная, поверь мне…

Никакого желания спорить Твердислав не имел. Не хотелось и смотреть на все поднимающийся в небеса столб черного пламени. Смотреть, впрочем, не хотелось вообще ни на что.

— Если мы не добудем до завтра воды — нам конец, — хладнокровно сообщил Исайя. — Сухость тут чудовищная… мумифицирует нас без всяких затей.

Зачем он это говорит, подумал Твердислав. Какая разница, если мы оба уже мертвы?..

— Мертвецам не хочется есть, — возразил на невысказанное Исайя.

Твердислав, однако же, ни голода, ни жажды не испытывал. И --">