Ник Перумов - Зона Магов

краях — впрочем, нет, никаких сияний уже не будет, и самих краев не останется тоже — ни северных, ни южных.

Джейана Неистовая разворачивала свой кораблик. Лицо перемазано кровью — ведавшие гравитацией устройства не справились с запрещенным всеми руководствами, самоубийственным маневром. Правда, самой Джейане он удался. Корабль Твер… нет, корабль просто врага, безликого и безымянного, превратился в огненную кляксу, испоганившую пол-небосвода.

Так. Подела сделано. Остались сущие пустяки. Развернуть кораблик и поймать в прицел планету. Планета, она большая, промахнуться невозможно. С ложью будет покончено навсегда.

Что будет дальше с ней самой, Джейана не думала.

* * *

Пробуждение стало настоящим кошмаром. Все тело, казалось, состояло из одной только боли. Боль, и все. В виски ввинчивались раскаленные буравы, мозг давно прекратился в кипящий котел, на месте глаз — две кровавых впадины.

Это смерть?..

Нет, вдруг подумал он. Я мыслю — следовательно, существую, как говорил Учитель. Боль можно перетерпеть. А раз есть боль, значит, есть чему болеть. Значит, я жив.

Из всех чувств, кроме боли, первым вернулось осязание. Пальцы неосознанным движением зачерпнули нечто вроде пригоршни колючего песка.

Значит, у здешнего мира есть плоть.

Потом очнулось обоняние. Пахло чем-то гнусно-кислым, гнилым, перебродившим; густой, запах казался теплым и тяжелым, вдыхаемый воздух проваливался в легкие, точно камни, пронзающие толщу воды и уходящие на дно. Щека ощущала слабое движение ветра; здесь, за огненным порогом, все-таки можно было дышать, несмотря на вонь.

За огненным порогом… Тело выгнулось дугой в новом спазме боли. Конечно! Как он мог забыть! Пламя, пожирающее сталь «Разрушителя»! Выброшенная вперед в последнем судорожном и бесполезном усилии рука Исайи!

Она сожгла нас. Это он помнил крепко. Но вот кем же была эта загадочная «она»? Почему они сражались? «Разрушитель»… Почему «Разрушитель» и как он, собственно, попал на этот кораблик?

Память зияла громадными провалами. Собственно имя, которое он вспомнил с некоторым трудом — Твердислав — ничего ему не говорило. За этим именем также крылась только звенящая пустота и ничего больше. Смутными отрывками всплывали картины жизни в лесах, клан, родовичи, походы, охоты, сражения с Ведунами… Он понимал, что шок проходит, воспоминания возвращаются, еще немного и он на самом деле сможет «вспомнить все», однако не хватало самого главного. Центрального звена во всей этой цепочке. Не факта, нет, — даже знай он сейчас имя той, которая сожгла его корабль, даже знай, во имя чего они сражались — это мало бы что изменило. Откуда-то извне пришло то, что страшнее банального забвения.

Он помнил многое из случившегося с ним. Но — ощущение было такое, что к нему все это никакого отношения не имеет. Даже об убившей его он думал сейчас без всякой ненависти. Убила и убила. Всякое бывает. Всякое.

Тем временем мало-помалу отступала боль. Вернулся слух — мерный и мрачный рокот, глухой, исполненный силы; словно где-то в отдалении гиганты что было мочи лупили в деревянные барабаны.

— Твердислав!..

Это ко мне, с неожиданным равнодушием подумал он. Что им всем опять от меня надо? Ведь я же убит! Убит! Лежу и не хочу шевелиться, мертвые не шевелятся. Или… или Всеотец отверг меня? Отправил туда, где коротают вечность недостойные Его ока трусы?

Эта мысль заставила его пошевелиться. Приключения в мире черных домов-игл он помнил смутно, отрывками; однако воспоминания о Великом Духе, Всеотце, все-же смогли на время разъять путы равнодушия, или — не равнодушия даже, а того состояние, мало чем отличавшегося от телесной смерти.

Наверное, это движение вызвали инстинкты, потому что миг спустя и само понятие «Великий Дух» превратилось в пару пустых, покрытых пылью слов, не имеющих к нему, когда-то носившему имя Твердислав, никакого отношения.

— Твердислав, да вставай же!

Какой противный голос. Там, где Твердислав жил раньше, так переговаривались ночные трупоеды-могильщики, мерзкие склизкие твари наподобие многоногих змей.

— Вставай, болван, сгорим сейчас!!

Сильная рука рванула его вверх.

Впрочем, ноги имели по этому поводу свое мнение, и поддерживать тело решительно не хотели. От щиколоток до бедер в кожу вонзились мириады мельчайших игл, и от этой боли он даже вскрикнул.

— Кричи, кричи, это хорошо, — пропыхтел гнусный голос. — Если --">