Лина Николаева - Прячем лица в дыме (СИ)

Лина Николаева Прячем лица в дыме

0. Пять — это же час шуток, да?

Маленькая стрелка коснулась пяти, большая — двенадцати. Часы на каминной полке известили об этом громким протяжным ударом.

Лаэрт должен вот-вот вернуться из университета. В Кионе говорили, пять — час розыгрышей, и Кираз обычно встречал брата шуткой. Хотя тот всё равно оставался хмурым. Улыбка на лице Лаэрта появлялась, только когда он спускался в лабораторию в подвале и начинал что-то смешивать, переливать, соединять, разделять, а ещё — писать, писать, писать…

Кираз вытянул шею, смотря в окно — садовая дорожка оставалась пустой, — и вернулся к учебнику. Он и сам с нетерпением ждал часа, когда Лаэрт спустится. Тот долго отмахивался, но год назад, наконец, сдался и рассказал брату, чем занимается, а заодно стал его учить.

Мальчик пододвинул к себе лист бумаги, сверился с записями и перелистнул страницу учебника — с одной таблицы на другую.

Лаэрт поступил в университет не в шестнадцать, как большинство, а на два года раньше. Кираз хотел быть таким же и каждый день после школы занимался дополнительно — до вступительных экзаменов оставалось всего три месяца, и он не мог позволить себе лениться.

Сквозь открытое окно донеслись голоса. Ученик выглянул: по гравийной дорожке, вьющейся среди кустов роз, шёл брат, а с ним — двое мужчин. Незнакомцам было под сорок, оба — в строгих тёмных костюмах. Один держал папку с бумагами, другой — чемоданчик, какой носили при себе врачи.

«Профессора!» — подумал мальчик с замиранием сердца. Наверное, работа Лаэрта заинтересовала его университетских преподавателей, и те пришли, чтобы оценить успехи ученика.

Кираз вскочил, взволнованный, и понёсся к выходу, затем вернулся, схватил со стола исписанные листы и сбежал по лестнице.

Может, Лаэрта переведут на курс вперёд? Сделают старостой? Дадут повышенную стипендию! И его самого тоже могут заметить, он ведь помогал!

Внизу Кираз замедлил шаг, пригладил растрёпанные рыжие волосы и выпрямил спину. Главное, правильно ответить на все вопросы. Если они будут, мысленно поправил себя ученик, смутившись. Как бы ни хотелось поговорить с настоящими профессорами, всё-таки те шли к другому. Успехи в опытах принадлежали Лаэрту, а Кираз только немного помогал — он сам стал доказательством того, что лекарство работает.

Мальчик сжал кончики пальцев, и окно наверху, повинуюсь усилию воли, хлопнуло. Он покажет, чего добился Лаэрт.

Мягко ступая, по коридору прошёл слуга и открыл дверь.

— Где Кираз? — строго спросил брат, едва переступив порог.

— Занимается у себя в комнате, — доложил пожилой мужчина в ливрее.

Кираз вышел в коридор. Лаэрт выглядел по-деловому собранным и больше напоминал торговца, а не учёного с чернильными пятнами на руках и увлечённым взглядом, каким привык его видеть младший. За спиной маячили профессора — вблизи они походили на изголодавшихся хищных птиц. Один, поставив чемоданчик на пол, нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

— Подойди ко мне, — Лаэрт поманил рукой. Голос звучал непривычно мягко — так он не говорил, даже когда младший брат делал успехи в учёбе.

Краснея, тот приблизился. Не так он представлял себе встречу с профессорами, не так.

— Вытяни руки, — тон стал ещё более мягким, даже ласковым.

Парень смутно помнил, что отец говорил также, но тот умер шесть лет назад, и его голос почти стёрся из памяти.

— Зачем?

— Так надо. Вытяни.

Кираз посмотрел на брата, на профессоров и, положив листы на тумбу, покорно поднял руки. Один из мужчин проворным движением достал из кармана металлические браслеты и со щелчком застегнул их на запястьях мальчика. Тот, отскочив в сторону, вцепился в них, пытаясь снять, и крикнул:

— Зачем это? Лаэрт?

Металл казался сплошным листом — ни крепления, ни механизма. Кираз сжал пальцы и повёл в сторону, но ничего не произошло — ничего, что происходило обычно.

— Вот, — на лице Лаэрта появилось смущение, граничащее со страхом.

— Да, я заметил, — профессор, державший в руках папку, нахмурился. — Спасибо за сигнал, дан Адван. Город станет спокойнее благодаря вам.

Ученик попятился. Он уже слышал эту фразу. Магию считали болезнью, скверной, а людей со склонностью к ней — заражёнными, и так говорили перед тем, как забрать «заболевшего» на лечение.

Парень --">