Лина Николаева - Пока боги спят

Пока боги спят

Рейлан

— Быстрей! — Рейлан кричал. — Быстрей, они уходят! — он встал в стременах, дрожа от нетерпения. Лошадь перешла на хрип, но хозяин всё гнал и гнал её вперёд.

Огонь позади сжёг лес и теперь жадно тянул языки пламени к всадникам. Рейлана пугало одно: добыча уходила всё дальше. Деревья поредели, впереди показалось поле, сплошь усеянное крупными яркими маками.

— Нет! — сквозь зубы процедил он. Если этих двоих не поймать сейчас, то в поле они растворятся среди цветов и травы. Стрелять он не хотел: плоть и кровь у них могли оказаться не как у людей.

Двое всадников рванулись вперёд. Один оказался впереди паренька, бегущего то на четвереньках, точно зверь, то на двух ногах, как человек. Другой зашёл сбоку. Они начали теснить его к огню. Паренёк бежал так близко, словно совсем не чувствовал жар.

Рейлан ударил лошадь, и она из последних сил, с шумом рассекая воздух, бросилась следом за девчонкой. Слышались рыдания. Бег становился всё медленнее. Гиб лес, и вместе с ним таяли её силы. До поля — несколько метров. Рейлан приготовил сеть и подался вперёд.

Вдруг послышались треск, крик, лошадиное ржание, звериный вой. Рейлан обернулся: дерево, сражённое огнём, повалилось и скрыло под собой всадника с его конём, а вместе с ними убегающего паренька. Виднелось лишь его лицо, вмиг побледневшее, и короткие ветвистые рога, как у молодого оленя.

Девчонка замерла на краю поля и рухнула на землю. Всадники подбирались всё ближе. Она приподнялась. У неё были волосы, едва светлее маков, и бледно-зелёная кожа. Целая сотня веснушек и глаза, зелёно-карие, глубокие — болото и только.

Она с трудом встала, выдохнула, но не побежала, а только с тоской вгляделась в сгоревший лес. Из глаз градом катились слёзы. Руки бессильно сжимались в кулаки и разжимались.

На миг появилось сомнение: Рейлану стало жаль её, рогатого, сожжённый его всадниками лес. Он нахмурился и бросил сеть вперёд. Девчонка, придавленная к земле, взвыла по-звериному и закружилась, пытаясь выбраться. Теперь-то ей не спрятаться. Рейлан победно улыбнулся. Он соскочил с лошади, ласково потрепал её по гриве и подошёл к девчонке.

Она смотрела беспомощно и печально, настоящий ребёнок. И это — не человек, за ней он охотился так долго?

Его окружили остатки отряда.

— Следите за ней, — скомандовал. — Обратно поедем только по Ваальскому пути. Ни шагу в леса или поля. Исчезнет — пеняйте на себя. Подберите их, — он мотнул головой в сторону поваленного дерева.

Рейлан ещё раз посмотрел на девчонку. Это — не человек.

Рейлан распахнул дверь квартиры, сбросил плащ и поспешил в кабинет. Час-другой на отдых, а затем — снова работать.

По обе стены узкого кабинета стояли массивные книжные шкафы. Пройти к окну удавалось только боком, протиснувшись между столом и шкафом. Рейлан взял со стола маленькую книжонку и подошёл к окну. Раскрыл её, прочёл пару строк и задумчиво посмотрел вдаль, прижав книгу к подбородку.

Квартиру он не любил, но терпел и её, и ворчливую хозяйку-вдову только из-за этого окна. Оно было от пола до потолка, и пусть давно покрылось слоем грязи и пыли, открывало чудный вид на Норт.

Едва ли Норт можно было назвать красивым городом. Он напоминал Рейлану человека в возрасте, некогда могучего, знавшего жизнь не понаслышке, но уже уставшего от потерь. И всё же раз за разом бросавшегося в бой, чтобы отстоять своё. Рейлан чувствовал в Норте что-то родное и любил его всей душой.

Квартира находилась в доме на перекрёстке. Слева раскинулась улица сплошь из ресторанчиков и магазинов. Вывески уже потускнели от времени, но ещё притягивали взгляды. Суетливо бегали торговцы и предлагали газеты, сладости, игрушки. В самом начале улицы располагалась булочная, откуда всегда заманчиво пахло свежеиспечённым хлебом и корицей. Вдалеке виднелись трубы фабрик, из которых днём и ночью валил густой дым.

Прямо по улице стояло внушительное здание суда из мрачного серого камня, с массивными колоннами и треугольной крышей. Чуть дальше стояла высокая тёмная башня с часами, ставшая символом Норта. Затем улица делала поворот к реке Лнорте, через которую тянулся шумный людный мост. Едва ли его можно было пройти, не встретив знакомого.

К набережной примыкала главная городская площадь. В центре высилась колонна, установленная немногим больше века назад в честь освобождения от власти императора и объявления --">