Стефан Брег - Хозяин Нила (СИ)

   - В таком случае мой первый спутник заберет твои руки, второй - ноги, а третий - пустую голову, не способную выполнить волю бога.

   По щекам мальчика покатились слезы. Грязными ладонями он сначала растирал их, а потом закрыл лицо и, прерывисто всхлипывая, подумал о матери.

   - Наконец-то глупый человек чему-то научился, - Себек втягивал в себя мысли, словно воздух, и едва заметно улыбался.

   Неби бежала. Бежала так быстро, что и пустынный вихрь не поспел бы за нею. С Тальхепом случилось недоброе - его голос, тихий и жалобный, прозвучал для матери громче грозовой бури, громче стаи птиц и табуна лошадей. Казалось, ноги сами несли ее в нужном направлении. Дорога через поля и пересохший канал вела к старой роще, рядом с которой мальчика замечали не раз, а за рощей неторопливо нес свои воды могучий Нил. Именно там попал в беду сын Неби. Но если боги позволили ему докричаться до матери, значит, еще не все потеряно. Только бы не сбиться с пути.

   Вот полоса сожженного зноем кустарника, царапающего кожу до крови, вот глубокие лужи и пожухлый камыш - а рядом с ними на земляном холмике сидел озадаченный и невредимый Тальхеп. Он поглядывал на тростниковые заросли, за которыми еще недавно скрывался чудесный пляж. Неби бросилась к сыну, прижала к груди.

   - Почему ты прибежала, ведь я изо всех сил молил тебя остаться и никого не слушать? - сиплым голосом произнес мальчик. - Ты упрямее меня.

   - Кому же еще бежать за тобой?

   Тальхеп потянулся вниз и через мгновение в его руках переливалось на свету большое ожерелье из серебряных пластин, каменьев и золотых крокодильих зубов. Ничего подобного Неби не доводилось видеть. Было в украшении что-то таинственное, неземное, а игра света на хрустальных бусинах и металле напоминала о вечном союзе реки и неба.

   - Надо отнести его в Шедит и вернуть отца домой. Я так хочу все рассказать ему, поблагодарить. Ты даже представляешь, мама, кто теперь владеет моей удочкой.

   Неби ничего не ответила. Слезы радости наполнили ее глаза, и она нежно гладила сына по голове, на которой потихоньку отрастал новый локон юности.

   Туман над великой рекой уже рассеялся, когда рощу из акаций и тамарисков пресекла торопливая тень. Спустившись с пригорка и осторожно пройдя сквозь заросли колючего кустарника знакомой тропой, Тальхеп осмотрелся. Вокруг галдели потревоженные птицы, роились мириады мошек и москитов, но смуглому мальчишке в одной набедренной повязке все было нипочем.

   Сезон жары распалил воздух и почву, и еще вчера по гранитным ступеням молельни Сопдет пришлось прыгать ланью на потеху старикам с одеревеневшими пятками. Но все это казалось маленькой платой за наступившее время всеобщего веселья. Не так давно на полях закончился сбор льна, люди устали от изнурительной работы и палящего ока Ра и отправились с подношениями в храмы. Сегодня праздник, а значит день следует посвятить тому, что будет угодно богам - отдыху и развлечениям. У Тальхепа эти понятия означали не только пляски и обжорство, но мать, к сожалению, совершенно не разделяла его мыслей. Приказным тоном она потребовала присоединиться к расчистке дороги у холмов за деревней, и на сей раз ее строгость вступила в жесточайшее противостояние с упрямством сына. Может, Тальхеп и не посмел бы перечить матери, но произошедшее три дня назад до сих пор клокотало в его сердце жгучей нестерпимой обидой. За мелкий проступок, нелепую шутку над худоумным сыном жреца-писаря, мать силой обрезала Тальхепу длинный локон на виске, которым он так гордился, да еще и сделала это прилюдно, опозорив его перед всеми соседями.

   "Ты никогда бы не осмелилась совершить такое, если б отец был здесь, а не на строительных работах в городе у озера", - назойливая мысль уже который раз посетила остриженную голову мальчика. И неспроста. Ведь именно отец, искусный рыбак, смастерил для Тальхепа великолепную удочку, которую тот нес сейчас в руках вместе с большой плетеной корзиной. Удилище из лучшего сухого тростника, леска из конских волос и изящный костяной крючок могли вызвать зависть даже у фиванских вельмож,