Максим Владимирович Ковалёв - Стражи забытого Предела (СИ)

приходят. Я всё равно не буду спать. К тому же, у меня есть оберег.

   В подтверждение своих слов Амми достала из-за пазухи бечёвку с висящим на ней большим потемневшим зубом. Вернее клыком. Клыком Бурдухара.

   Тут уж Ули не сдержал изумления:

   - Откуда он у тебя? Тебе не положено!

   Конечно, не положено. Он сам ещё не получил оберега, хотя давно мечтал о нём. К тому же эта задавака младше его. И она - девчонка! А им до замужества обереги не дают.

   - Мама сказала, что оставит мне его на ночь. Ну, а я взяла пораньше.

   - Воровка!

   - Пусть и так. - Амми пожала плечиком. - Зато меня никто не сожрёт.

   Ули утёр пот со лба и переложил тяжеловатый посох из руки в руку.

   - Отец и дед мне всё объяснили, - сказал он. - Я не буду оглядываться, когда они придут. Вот и всё! Завтра у меня будет свой собственный оберег - совсем новый! Не то, что твой - старый.

   - Мертвяку никакие обереги не помогут, - со вздохом просветила его Амми. - Миха Бык, который не вернулся из Пещеры, тоже, наверное, храбрился.

   - Кто тебе о нём рассказал?

   Та история была печальной. И правдивой. И не для маленьких девочек.

   - Рассказали. А уж неважно кто.

   Ули подошёл посмотреть, что она там рисовала. Художество, сделанное палочкой на земле, изображало карлика в накидке и с посохом, что был в два раза выше него. С козьей головой вместо человеческой. Но догадаться, кто послужил прообразом для "картины", труда не составляло.

   Ули гневно затоптал рисунок и замахнулся на сестру. Но та успела отбежать подальше и показывала ему язык. Клык мотался на её шеи, свешиваясь до пупка... Остальные ушли, а он всё торчал тут.

   - Дура! Я пошёл.

   - Ах, прощай мой милый братец. Как жаль, что я никогда больше тебя не увижу, - протянула Амми, усевшись на корточки и занявшись очередным художеством. - Можно, когда тебя не станет, я заберу себе твои вещи?

   - Ну, ты!

   Ули рванулся к сестре. Та этого ждала и вскочила на ноги. Не успел он сделать и пары шагов, а сшитое из лоскутьев платье, подпоясанное красной лентой, было уже на другом конце двора. Не догнать. За прошедшее лето он ни разу не сумел догнать её, хотя прежде делал это легко.

   - Я не буду смотреть на них! А когда вернусь утром, так и оттаскаю тебя за косы.

   - Не вернёшься, нет, не вернёшься, - всхлипнула мелкая "плакальщица".

   - Отец присмотрит за мной!

   - Отец тоже может не вернуться. Никто из вас может не вернуться. И в деревне останутся одни женщины. Вот тогда мы заживём, как никогда хорошо.

   Ули аж поперхнулся от подобной дурости. Нет, он не даст вывести себя и заставить без толку носиться за ней. А ведь она того и добивается, чтобы он разозлился и не пошёл с остальными!

   - Мне четырнадцать! Сегодня ночью я стану стражем Предела. И мне всё равно, что говорят всякие козявки.

   Развернувшись, он побежал догонять мужчин. Те уже заворачивали за последний дом. А про него словно забыли! Хотя до того дед целый день твердил, что все на него сегодня будут очень надеяться. Видать, не очень-то.

   Чувствую на глаза наворачивающиеся слёзы, Ули бежал по вытоптанной дороге. Из чьего-то затворённого окна донеслось собачье гавканье. Низкие дома с крытыми соломой крышами и обмазанными глиной стенами проносились мимо, а над ним плыло бесконечно высокое ало-закатное небо без единого облачка. Накидка путалась в ногах, и посох становился всё тяжелее. Ули шумно дышал, ветер свистел в ушах, но он всё равно расслышал топот босых ног позади себя. Цветастое пятно бежало следом и почти догоняло его.

   - Женщинам... и девочкам нельзя ходить в Пещеру! Вы должны сидеть дома. Отец тебя выпорет! И мать тоже, когда увидит, что ты сбежала.

   Запыхавшись, Ули сбавил шаг. Амми, ещё опасаясь его, пошла на

--">