Максим Владимирович Ковалёв - Стражи забытого Предела (СИ)

<p>

Стражи забытого Предела</p>

   Самый рослый козёл был выведен из хлева и теперь щипал траву, пока они дожидались прихода остальных. Последняя кормёжка в жизни. По крайне мере, в родном дворе и из привычной травы.

   Мужчины их деревни подошли общей группой во главе со старейшиной. Малиновый круг солнца как раз закатился за Горбатую гору и тени померкли. Вешние горы отходили ко сну, но в селении козопасов у их подножия ближайшей ночью если кто и собирался спать, то лишь малые дети... По заведённому порядку последним заходили к тому, кто жертвовал Дар нового года. Нынче этот дом давал ещё и нового стража, за что ему был особый почёт. Дед с отцом в накидках из козьих шкур - у деда совсем линялая, у отца получше, - ждали у низкого плетня. Оба держали в руках рогатые посохи с накладками из костей Зверя, а на шеи повесили ожерелья из его зубов.

   Ули поправил свою накидку. В первый раз он надел её и, видимо, потому она казалась неудобной и жаркой даже для прохладного осеннего вечера. Стоя чуть в стороне, он думал о предстоящем ритуале и рассеяно следил за козлом. Тот воспользовался внеурочной прогулкой, чтобы лишний раз набить брюхо, ничто иное его не заботило. Ули было жаль козла. И себя немного тоже, как бы он ни крепился.

   Притихшая деревня казалась обезлюдевшей. Пустовали лавочки под окнами, не вращался с натужным скрипом ворот у колодца. Не дымили очаги. Не блеяла загнанная пораньше в хлева скотина, даже собак нынче пустили в дома. Женщинам с детьми полагалась сидеть за запертыми дверьми до рассвета, пока не вернуться мужчины.

   Чтобы хоть немного разогнать тишь Ули начал постукивать по забору посохом: свежевырезанным, без всяких накладок, но с парой рогов на закруглённом как ракушка улитки навершии. Скоро тот станет потёртым, как у деда. И он сам когда-то станет как дед: ссутуленным, морщинистым и беззубым. Брюзгливым. Мудрым. Станет таким, какими было большинство стражей. Сегодня он сделает первый шаг на этом пути. Оно-то и пугало до поджатых пальцев в стоптанных башмаках.

   Лишь появление Тамира и других - семи стариков, трёх мужчин и одного молодого парня, вырвало Ули из нахлынувшего уныния.

   Отец взял козла за конец болтающейся верёвки и повёл со двора. Всё же почуяв неладно, тот вздумал упираться. Дед ушёл к остальным, которые молчаливо теперь смотрели на них из-за плетня. Отец ругнулся и дёрнул сильнее. Козёл блеял, тряс грязно-серой бородой с висящими на ней репьями и не желал двигаться с места. Тогда Ули треснул его древком посоха по хребту. Мигом присмирев, упрямец позволил увести себя в неизвестность. Тамир одобрительно кивнул. Старейшина был облачён в вышитую бисером тунику из гладкошёрстной шкуры Зверя длиной до самых пят, а не до пояса, как у других. Опирался он на высокий посох, сверху на который был насажен жуткий череп обладателя той самой шкуры: шишковатый, с широкой зубастой пастью. Рядом со старейшиной двое несли носилки с хворостом и связкой факелов. Ули знал, для чего всё это скоро потребуется.

   - Тебя могут сожрать подземные собаки из Чёрной Ямы или кто похуже.

   Ули прикрывал дверку забора, когда услышал голос сестры.

   Мужчины потянулись к деревенской окраине, где сплошной стеной темнела буковая роща, за которой начинался подъём в гору. Вечерело. А они шли к Пещере Шёпота. Никто из детей не приближался к этому месту ни то что ночью, но и при свете дня - для того не требовалось и строгих родительских запретов. Ули не был исключением до сегодняшнего дня. Но теперь всё изменится. Потому ему не до глупостей мелкой дурёхи. А та вновь затянула свою любимую песню, и Ули, впрочем, как и всегда, не смог удержаться, чтобы не ответить.

   - Скорее они придут за тобой. Ведь это ты их то и дело зовёшь.

   Амми его угрозы не испугали. Худая как кошка, с вечно торчащими в разные стороны косицами, она как сидела на плоском камне, служившим им ступеней крыльца, рисуя на земле какие-то каракули, так и продолжила своё занятие. На брата лишь мельком вскинулись лукавые глаза.

   - Пусть

--">