Урсула Крёбер Ле Гуин - Волшебник Земноморья. На самом дальнем берегу. Том 2

первое слово, поднял из пучин острова, знал все имена. Будь уверен, — сказал маг, устремив на мальчика горящий острый взгляд, — если мне понадобится твое имя, я его узнаю. Но пока мне это не нужно. Аррен так Аррен. А меня все зовут Ястребом. Скажи мне, каким тебе показалось путешествие с Энлад?

— Оно было слишком долгим.

— Почему? Мешал встречный ветер?

— Нет, ветер был попутный, но я привез плохие вести, господин Ястреб.

— Тогда поведай их мне, — сказал Верховный Маг очень серьезно, но в то же время будто уступая детскому нетерпению гостя. И пока Аррен рассказывал, тот продолжал смотреть на хрустальную завесу воды, спадавшей из верхней чаши фонтана в нижнюю, — не скажешь, что он не слушает, но словно бы помимо слов мальчика до него доносится еще что-то, к чему он прислушивается более внимательно.

— Вам должно быть известно, господин, что князь, мой отец, происходя из рода Морреда и в юности проведя год здесь, в Школе Рока, обладает некоторой силой и должными познаниями, хотя и редко пользуется волшебным искусством, сосредоточившись на делах управления своим государством, процветании городов и поощрении торговли и ремесел. Флотилии нашего острова ходят до Западного Простора, торгуя сапфирами, бычьими шкурами, оловом и другими товарами, которыми изобилуют наши острова. В начале нынешней зимы один из капитанов торгового судна, вернувшийся в Берилу, поведал странную историю, которая в конце концов дошла и до моего отца. Встревоженный этими слухами, князь послал за капитаном, желая услышать все из первых уст. — Аррен говорил бойко, уверенно. Он рос среди просвещенных и воспитанных людей, а потому умел скрывать свойственную юношам его возраста застенчивость. — Капитан рассказал, что на острове Нарведуэн, куда он плавал и который находится в пятистах милях к западу от нас, магии больше не существует. Наговоры и заклинания не имеют никакой силы, и, как он говорил, все слова чародейного искусства забыты. Отец спросил, значит ли это, что все колдуны и колдуньи покинули остров Нарведуэн. И услышал в ответ, что это не так: просто те, которые были колдунами и чародеями, больше не творят заклинаний и чар, даже таких простых, как починка прохудившегося чайника или отыскание потерянной иголки. Тогда мой отец спросил: «И что же, народ Нарведуэна в ужасе?» И капитан ответил: «Нет, похоже, это никого не тревожит и даже не интересует. А остров, и все жители, и все их жилища выглядят заброшенными и неухоженными. Как будто, — продолжал капитан, — они поражены какой-то хворью или порчей. Урожай, собранный нынешней осенью, скуден, но их, кажется, даже это не обеспокоило. — И еще капитан сказал: — Я был там, я слышал все своими ушами, они все словно больные. И ведут себя так, будто им сказали, что они не проживут и года, а они убеждают себя, что это неправда, и они будут жить вечно». И еще он добавил, что они слоняются, как потерянные, и, похоже, им всем не мил белый свет. Когда вернулись другие моряки и торговцы, они рассказали то же самое: что Нарведуэн стал нищей страной и утратил искусство волшебства. Однако всем это казалось похожим на сказку, пришедшую к нам с дальнего Простора, подобную тем, что исстари ходили у нас во множестве и в которых всегда говорится о странных и непонятных вещах, каких у нас никогда не бывает. Только мой отец обратил на новости внимание и спрашивал себя, что бы это могло значить. На Новый год, на Празднике Ягнят, который мы всегда отмечаем на Энладах, жены пастухов пришли в город и принесли первый приплод своих стад. Отец послал волшебника Рута наложить на ягнят наговор умножения потомства. Но Рут вернулся к нам во дворец в полном расстройстве, бросил на землю свой жезл и сказал: «Государь, я не сумел сделать наговор». Мой отец начал расспрашивать его, но тот твердил одно: «Я все забыл — и слова, и жесты». Это было странно. Отец сам отправился на рыночную площадь и сотворил чары и наговор, благополучно завершив праздник. Но я видел, что, вернувшись во дворец вечером, он выглядел угрюмым и усталым. Он сказал мне: «Я произнес нужные слова, но не знаю, был ли в них хоть какой-то смысл». А весной в стадах начались разные неприятности: матки умирали при родах, много ягнят родилось мертвыми, а некоторые оказались... уродами... — Ясный и живой голос мальчика дрогнул при этих словах, он поморщился, как от боли, когда выговаривал их. Судорожно сглотнув, он сказал: — Я видел несколько таких ягнят...

Наступила пауза.

--">