Майский День - Упавшие с небес

гадал иногда, где сработала чужая воля, а где недосмотр, но точными сведениями не располагал и не особенно по этому поводу парился.

Помимо острого зрения при мне остался хороший нюх, а вот вкус пищи, я совершенно не различал. И не испытывал влечения к человеческим женщинам, того оглушительного желания, о котором твердили без запинки все вокруг. К мужчинам, впрочем, тоже. Людская специфическая анатомия служила только для выведения из организма отходов. Временами я думал, что в истинной ипостаси вообще не имею пола, иногда полагал, что облик моей основы чересчур нечеловечен, чтобы испытывать в навязанном извне образе нормальные эмоции. Ничего кроме версий в моём распоряжении не имелось, так как памяти меня лишили почти полностью. Я даже не знал, за какое преступление отбываю совершенно неизвестный мне срок.

Поначалу мутность своих возможностей и чужих целей сводили с ума. Я не понимал причин подобного зверства. Чудовища в себе не находил и очень хотел бы знать, где его обнаружили другие.

Потом привык, притерпелся и научил себя существовать в предложенных условиях, временами вообще забывая, что я тут не свой, правда, следует заметить, мне напоминали об этом достаточно часто.

Грустные мысли забрели в голову не просто так. Сработали тренированные инстинкты. Местечко, где я оказался, относилось к разряду тех, куда добропорядочные граждане без крайней нужды не ходят. На благопристойной и благоустроенной орбитальной станции имелись и опасные уголки, причём в избытке. Как ни старались люди повернуться к миру исключительно благодетельной стороной, ничего у них не получалось в задуманном совершенстве.

В боковых коридорах свет горел совсем скудный, а прохожие попадались того сорта, что уже ничего не боятся, зато сами всех страшат. Я благоразумно держался середины улицы и мимо всех встречных, попутных и поперечных шагал с плавной уверенностью завсегдатая. Ко мне покуда не цеплялись, смотрели мельком, да и правду сказать, не выглядел я жирным тельцом, с которого есть надежда содрать золотую обёртку.

А потом очередной унылый тоннель разом оказался удручающе пуст, и я, как люди выражаются, задницей почуял, что сейчас мне в очередной раз подробно объяснят, кто я такой и зачем здесь нахожусь. Палачи всегда расчищали себе место для плодотворной деятельности — не любили они свидетелей.

Я попытался ускорить шаг, но, по обыкновению, не ускользнул от расправы. Стражи возникли из ничего прямо у облезлой стены холодного склада. Двое. Они всегда появлялись в чётном количестве и старательно изображали контрастное разнообразие. Вот и сейчас передо мной были ангел и чёрт, задекорированные так тщательно, что хоть выставляй их на сцену для участия в любительском спектакле. Крылья светлой половины и не пытались казаться материальными — так средней достоверности голограмма, но всё прочее сверкало первозданным реализмом.

В христианской тематике (насколько я знал) эти сути противопоставлялись друг другу, служа один носителем добра, другой же воплощением злобы, но мои палачи плевали на каноны. Они развлекались.

Пускаться в бегство не имело смысла. Мерзкая улыбочка на ангельском личике обещала все круги ада. Благостный и ударил первым, бросая меня на кулаки рогатого.

В копилке имелись века предыдущего опыта общения со стражами. Я пробовал сопротивляться им, пытался сносить очередную экзекуцию покорно, но невзирая на особенности моего поведения, били каждый раз от души, и я твёрдо решил делать всё возможное, чтобы вернуть хотя бы часть колотушек, которыми эти гады старательно меня наделяли.

Сокрушительный белокожий кулак выбил дыхание, но я всё же сумел развернуться и попытался врезать тёмному, гадая, где он настоящий, а где кажущийся. Попал, хотя и вскользь и услышал шипение скорее раздражённое, нежели болезненное. Теперь мне прилетело по голове, да так крепко, что на несколько счастливых мгновений я полностью выбыл из бытия, но упорный базовый инстинкт быстро вернул обратно в несчастье и боль.

Меня пинали злобно и точно, а жалкие попытки сопротивления не достигали цели. События развивались рутинно. Палачи попросту были могущественнее бесправного изгнанника. Сколько-то я ещё продержался на ногах, а потом особенно злой апперкот в несчастную челюсть бросил меня на загудевшую от удара стенку, и я сполз по ней, зная, что подняться мне не дадут и стараясь хотя бы свернуться в клубок, чтобы чуть --">