Сергей Васильевич Панарин - Охота пуще неволи (СИ)

На секача Могута хаживал лично. С утра шустрые ребятки, бегавшие к реке проведать рыбные лунки, приметили кабаний след на ближней тропе, и голова рода мигом собрался на охоту. С собой он, по обычаю, вызвал Смеяна - сноровистого, но спесивого парня, меткого лучника и отнюдь не слабака.

Весь путь Могута то ли щурил глаза на злой снег, то ли хмурился. А радоваться-то поводов не было. Когда Могута нацеплял лыжи, на одной порвалось крепление.

- Дурной знак, - сбрехнул-таки Смеян.

- Гнилой ремешок, - проворчал в ответ Могута, понимая, что языкастый Смеян прав. - А вот каркать всё одно негоже, полузятёк.

Голова рода смотрел, как двадцатилетний Смеян покраснел в бессильной злобе - мальчишка! - колкость достигла цели. Да вот, в пору самому краснеть.

"Скорей бы весна", - подумал Могута.

Сушёные грибы да ягоды, рыба да домашняя птица, мука да крупы, выменянные на благородные шкурки... Всего, конечно, заготовили вдосталь. Но - охота род кормит.

Свора весело вела людей за секачом. Солнце уже начало клониться к закату, когда Могута понял, что добыча близка. На очередной опушке голова рода и Смеян увидели кабана. Собаки помчались к клыкастому, расходясь полукругом. Кабан метнулся в чащу, собаки и охотники за ним.

Смеян, вырвавшийся чуть вперёд и увидавший, куда побежал кабан, обернулся:

- Упрежу!

И свернул в ближний пролесок. Кабан и верно бёг так, что его можно было бы достать, выйдя наперерез.

- В яму не попади! - осадил Смеяна вождь, но тот то ли не услышал, то ли не захотел...

Опытный Могута легко распознал овраг: вон как ольха наклонилась, да и сугроб неровен...

Молодой охотник и сам бы предугадал препятствие, кабы не спешил, не увлёкся. Обогнув завалившийся древний ствол, Смеян вдруг понял, что проваливается. Захрустели под лыжами ветки, в ноздри ударил тёплый смрад, правая нога резко ушла вниз. Добытчик неуклюже опрокинулся на бок, проломил крышу берлоги и ввалился внутрь.

Могута со всех ног бросился к Смеяну. Он услышал вопль охотника и медвежий рёв: сперва рассерженный, затем почти человеческий крик боли. А через мгновение раздался куда более суровый рык, и Смеян вылетел вверх, ударившись в стоящий неподалёку дуб... Да так и остался висеть - на суку, который торчал теперь из груди парня.

Собаки оставили кабана и теперь бежали на помощь хозяину.

Могуту прошиб холодный пот. Смеян исторг чуть удивлённый смертный стон и затих. Изо рта его потекла рудная струйка. Могута отчего-то смотрел на обломок лыжи, оставшийся на одной из ног охотника.

Между тем, из берлоги донёсся вздох умирающего зверя. "Ужели Смеян его поразил?" - подумал было вождь, однако ветви снова захрустели, и наверх выбрался Лесной Владыка - матёрый, выше и шире любого мужа медведь.

Медведь встал на задние лапы и пошёл на Могуту.

Могута сбросил меховые рукавицы на снег. Левая рука сама потянулась к бедру, где висела налучь, а правая извлекла из тула тяжёлую стрелу. Вождь вскинул лук и быстро, словно не целясь, выпустил первую стрелу...

II.

Грудень - последний и, стало быть, самый лютый осенний месяц. Спервоначалу робкий стужень-ветер набирает силу, а уж потом беспрестанно дует холодом всю зиму, принося то мороз, то богатый снег - любит покуражиться Позвизд-ветровей.

В разгар пятого дня груденя в горницу Могуты вошёл дядька Глузд, мрачно поглядел на вождя и пробасил:

- Дочка твоя где, знаешь?

- Вновь чего натворила? - сдвинул брови Могута.

- Думаю, натворила... Сбёгла твоя Стрижана. С Тихоней. Утром ещё ушли. Отрок один видал.

- Так, мож, места ягодные прознать?..

- Ага, с полными заплечными мешками, - съязвил Глузд. - Да и сам помнишь, пора Тихоне...

Позорище несусветный, но надо было сбирать погоню. Мужики

--">