Lutea - Праздник дружбы в Конохе [СИ]

выводы, которые, направленные паранойей, совершенно точно в данных обстоятельствах не могли выйти даже более-менее близкими к правде. Но, собственно, на то и был расчёт.

Понимая, что пришла пора действовать ему, Тобирама дёрнул Изуну за локоть.

— Пошли за саке, пока всё не разобрали.

— Да какое к Шинигами?!.. — Изуна вновь вспыхнул и тут же остыл, приняв задумчивый вид. — А давай, — и очень решительно направился к стойке, у которой столпился народ.

Тобирама последовал за ним, предварительно бросив взгляд на Мадару. Тот улыбнулся одними глазами и хмыкнул — развлекался на полную. Тихо прошипев себе под нос про невыносимых Учих, Тобирама нагнал Изуну у самой раздачи саке. Перед ними толпа почтительно расступилась, пропуская младших братьев глав кланов к кучке гражданских, выдававших глиняные кувшинчики.

— Добро пожаловать! — бордо воскликнул мужичонка средних лет. — Вы из разных кланов, господа?

Тобирама и Изуна очень синхронно вскинули брови. Толпа шиноби вокруг (преимущественно Сенджу, Сарутоби и Учиха) подавилась смехом, стараясь скрыть его кто за кашлем, кто за стопкой, кто — оперативно свалив Шуншином.

— А не похоже? — очень, ну очень ласково уточнил Изуна. Его соклановцев в толпе разом стало меньше. Как и они, Тобирама знал, что именно этот тон Изуны — наиболее опасный, предвещающий самые страшные мучения.

— Только если самую малость, — неловко хихикая, ответил мужичок, многозначительно переводя взгляд с лица одного на второго, намекая на поразительную схожесть мимики.

Тобирама и Изуна синхронно переглянулись, нахмурились, затем нахмурились ещё сильнее, вскинули брови в недоумении и смачно и крепко, продолжая отзеркаливать друг друга, выругались. Даже выражение выбрали одно и то же, хотя оба проявили всю свою немалую фантазию, задаваясь цельную не быть «скопированным». И тут Тобирама понял, в чём же было дело, и шумно облегчённо выдохнул:

— Выруби Шаринган, Учиха!

Зло зыркнув на него, Изуна наконец сообразил, что светит додзюцу, распугивая население. Когда его глаза наконец вернули естественный чёрный цвет, Тобирама понадеялся, до идиота-гражданского наконец дойдёт, что красные глаза у обоих вовсе не равно родство.

— Так?.. — робко вклинился мужичок. — Вы братья?.. — и отступил на всякий случай на шаг назад. Его мозг работал, но недостаточно мощно. Или, судя по запахам, уже плавал в саке.

— Нет, — с промёрзлым спокойствием ответил Тобирама, едва воздержавшись от того, чтобы взбешённо рявкнуть.

Замечательно, его «породнили» с Учихой, мать его, Изуной! Просто прекрасно! Мадара будет ему должен за этот акт унижения. И Хаширама. И сам Изуна, который, гад такой, в итоге по-любому будет раздражать своим довольным жизнью видом… Почему в любой относительно мирной истории, не связанной со взаимными попытками убить, где замешан Изуна, Тобирама в итоге выходил в моральном минусе? Где же пресловутая справедливость?

— О, мы куда ближе, чем братья, — медово пропел Изуна, склоняясь к гражданскому. Толпа Сарутоби и Сенджу, всё ещё зависавшая поблизости, как зрители театральной постановки, удивлённо охнула. — Ни одни братья не знают так хорошо расположение внутренних органов друг друга, как мы.

— О-о, какие подробности! — громко прошептала в толпе Тока, и остальные Сенджу зашушукались между собой. Учихи пропали в радиусе двухсот метров.

— П-почему? — проблеял резко сбледнувший мужичок.

Тобирама позволил злорадной ухмылке выползти на лицо: сейчас будет кульминация.

— Проверяли методом тыка катанами, — Изуна миролюбиво улыбнулся, попав в свою родную зубоскальную стихию. — Так… что там на счёт бесплатной токкури? — проворковал он.

А Тобирама про себя с одобрением подумал, что ни один другой человек, кроме Изуны, не способен бросать угрозы смертной расправы так, чтобы всё это облекать в яркую обёртку дружелюбия. Дать, что ли, Учихе понять, что он в чём-то заслужил уважение Тобирамы? Да нет, скорее Хаширама откажется от своих идей о мире и дружелюбии всадит Мадаре катану в спину.

Не глядя на вновь расступившуюся перед ними толпу, Тобирама и Изуна откочевали в сторонку. Вёл снова Учиха и как бы невзначай подобрался поближе ко всё ещё говорившим о чём-то Хашираме и Мадаре, на руку которого легко опиралась Хитоми. Точнее, болтал Хаширама. Хитоми как будто томилась в ожидании — её вежливость стала совсем уж деревянной. Мадара в своей --">